Так порой умирали лучшие сыны России.[132]
У героев и мучеников, объявленных «предателями», часто одна планида: никто не знал, не помнил, где похоронены главный воевода Шеин и ротмистр, почти полковник Лермонт. При Царе Михаиле Федоровиче мало кто смел вслух вспомнить об «изменнике» Шеине, и черное облако забвения поглотило, понятно, и его ближайших соратников. Но уже другой Шеин, Алексей Семенович, правнук главного воеводы, родившийся почти через двадцать лет после позорной казни Михаила Борисовича, был главнокомандующим у Петра, и сам Петр Великий состоял у него, командира передового Преображенского полка, в звании капитана. Прогремел этот Шеин, осаждая и беря не Смоленск, а другую вельми важную для России крепость — Азов, подавляя стрелецкое восстание, громя крымцев и ногайцев.
Кровь героев, преданных под Смоленском, безвинно казненных в Москве, запятнала царственный герб Михаила, родоначальника династии Романовых. Эта кровь стучала в русские сердца, взывала об отмщении.
Если бы ротмистр Лермонт уцелел под Смоленском, он, наверное, нашел бы нужные краски и правильные слова для описания этих тяжких и трагических событий, бесспорно, достойных пера Шекспира, поскольку он сам был их живым участником и знал о них не из вторых, а из первых рук. Он воздал бы должное главному воеводе Михаилу Борисовичу Шеину как спасителю Москвы, гордости иной России, ибо только он со своей ратью задержал короля Владислава на смоленском рубеже. Покончив с войском Шеина, чересчур поздно пошел король на Москву, не имевшую тогда надежной обороны. Но на пути его, словно призраки, встали измотанные боями, но все еще несокрушимые воины из Шеиновой рати — Царь, казнив лучших своих полководцев, снова послал восемь тысяч уцелевших их солдат в бой против ляхов. Ценой самых тяжелых потерь задержали они короля Владислава у многое повидавшей на своем веку смоленской крепости Белой, где некогда сражался и перешел на русскую службу ротмистр Лермонт.
Обстановка к началу обороны Белой изменилась не в пользу ляхов. Воспользовавшись войной поляков с русскими, грозные турки готовились напасть на Речь Посполитую. Король Владислав так и не пошел на Москву, а заключил 4 июня 1634 года Поляновский мир — еще один «вечный» мир, по которому Царь Михаил позорно платил королю Владиславу 20000 рублей золотом за добровольный отказ от «титла» московского Царя и передавал на «вечные времена» смоленские земли, включая Смоленск, за который отдал свою жизнь ротмистр Лермонт, и земли черниговские. Но Москва выстояла, сохранила свою независимость. Значит, не напрасны были жертвы русских воинов под Смоленском, и ротмистр Лермонт, выходит, пал не напрасно на поле чести, хотя Смоленск русским удастся воссоединить с землей Русской лишь в 1654 году, уже при Царе Алексее Михайловиче через двадцать с лишним лет после того, как похоронили ротмистра Лермонта пленные русские воины под стенами крепости на берегу Днепра.
Там же погибнет смертью героя во время штурма Смоленска, над которым развевались знамена с белым орлом Польши, старший сын, первенец, Виллим (Вильям) Лермонтов.
Список потомков Джорджа Лермонта, служивших в вооруженных силах России и СССР, в белых и красных войсках
1. Виллим (Вильям) Юрьевич. Сын Джорджа Лермонта. Ротмистр, рейтар. Погиб во время русско-польской войны 1654–1667 гг., в ходе которой был возвращен Смоленск.
2. Петр Юрьевич. В 1641 г. вступил в рейтарский полк полковника Бородовикова, в котором служили его отец и старший брат. 6 августа 1653 г. «крещен в православную веру, и велено ему быть капитаном в Даниловом полку». «Был у Государевой руки и видел очи Государевы». Потом велено ему быть в майорах. В 1656–1657 гг. воеводствовал в г. Саранске, был пожалован Царем в стольники.
3. Андрей (Генрих) Юрьевич. Службу начал рядовым Тимофеевой роты Бородовикова рейтарского полка. Дослужился до ротмистра.
4. Юрий Петрович Лермонт. С 1690 г. — Лермонт, как и остальные Лермонты.
132
Наверное, дотошный читатель обратил внимание на поразительно схожие судьбы Шеина и Тухачевского. Разделенные без малого времени столетиями, они были в одном звании: главный воевода Московский был равен Маршалу Советского Союза. Истории их повторились через три столетия. Оба были дворянами. Судьбы обоих были неразрывно связаны со Смоленском. Оба жили в Смутные времена в Московии и России. Оба воевали с поляками. Оба были взяты в плен и обоих власти предержащие обвинили в тайной измене и сговоре с неприятелем в плену. Оба были строптивы, горды, бросали вызов супостатам. Оба были лучшими военачальниками своего времени. Обоих сокрушили ударами в спину, возведя на них коварную напраслину. Обоих окружали завистники на протяжении всей их взрослой жизни. Оба обречены были пасть под тяжестью коварных наветов и гнусной клеветы.
Правда, Шеин держался под пытками до конца, а Тухачевский подписал «проклятые грамоты», сломался под зверскими истязаниями.
Правда, если советский человек, разнесчастный и замордованный, молчал или кричал: «Собака Гамарник! Шакал Тухачевский!» (стишата рифмоплета Безыменского, писанные рифмоплетом Безыменским в окаянном 1937 году!), то народ московский отнюдь не молчал. Вот что писал о Шеине умный и честный наш русский историк Сергей Михайлович Соловьев, которого наши советские историки заклеймили как «буржуазного и великодержавного подхалима», в своем громадном труде «История России с древнейших времен» (29 томов, не считая еще четырех капитальных трудов!):
«Когда на Москве Шеина и Измайлова казнили и за это учинилась в людях рознь великая, да на Москве же были пожары большие, выгорела Москва мало не вся; в Можайске ратные люди так же погорели и разъехались…»
К стыду моих сограждан, ничего подобного я в Москве в 1937 году не наблюдал. Советский народ, правда, не молчал, а славил Сталина и Ежова и их ежовы рукавицы…
В «Русском биографическом словаре», изданном Императорским русским историческим обществом в Санкт-Петербурге незадолго до гибели Империи Российской — в 1911 году, наши деды полностью реабилитировали Михаила Борисовича Шеина, назвав его «одним из замечательнейших русских людей XVII века». Мало того, наши русские историки смело и справедливо возложили вину за поражение Шеина и его армии на «осеннее ненастье в начале похода, затем на зимний холод, с трудом переносимый иноземцами, частый недостаток в съестных припасах, медлительность московского правительства и воевод, назначенных под Смоленском для выручки Шеина…».
И, как мы знаем, и воеводы Сталин и Егоров вовсе не спешили прийти на помощь Тухачевскому, когда поляки отразили его наступление на Варшаву в 1920 году. Но не Тухачевский мстил Сталину, а наоборот!..
Да не забудем мы уроки истории!