Он вывел из стойла коня, оседлал его и, ни с кем не простившись, поскакал по дорогам Чукуровы. Ворвался в деревню и вдруг оказался лицом к лицу с дядей Али. При виде сына — он был весь в пыли — Эсме истошно вскрикнула, обхватив его руками. Ничего, кроме этого, Хасан не помнил. Одежда его была в крови, но рана оказалась неглубокой. Два дня спустя Эсме сама рассказала сыну, как было дело. Оказывается, конь Хасана сломал ногу. Но ничего, пусть не огорчается, она купит ему другого коня, еще красивей, выносливей. Денег у нее хватит. Ведь после смерти отца осталось много денег, да у нее и свои есть.
У Хасана была горячка. Потом болезнь отпустила мальчика. Но он никак не мог заставить себя выйти из дому. С утра до вечера сидел взаперти, в четырех стенах. Не то что выйти на деревенскую улицу — выглянуть в дверь боялся. За все время болезни никто из деревенских не навещал его, ни дяди, ни бабушка. Из дома в дом ползли слухи. Мать ни словом не обмолвилась о пересудах, но они каким-то образом дошли до ушей Хасана.
Люди шептались, будто ночью прискакал за Хасаном отец, посадил вместе с собой на коня и увез в горы. Там он душил сына, пока у того глаза не полезли из орбит. Душит сына и приговаривает: «Эх ты, размазня! Не смог отомстить за гибель отца! Ты один повинен в том, что я пылаю в адовом огне. Разве ты человек, Хасан? Так подыхай же! Не жить тебе больше, собака, не пятнать наше имя, не принимать хлеб из рук убийцы!»
Прошли месяцы, но зловещие разговоры не утихали.
И вот Хасан набрался духу, выскочил из дому и побежал к бабушке. Бежал и вопил, как помешанный, как припадочный:
— Я сам ушел, сам, сам, сам! Никто меня не увозил! Я сам ушел из вашей проклятой деревни! Никого я не видел, не видел я отца! Врете вы все, вре-е-е-е-ете!
До самого вечера носился по улицам, останавливал встречных и кричал им в лицо, что все они вруны.
Односельчане посматривали на Хасана с опаской: видно, парень тронулся после всего пережитого.
Когда Хасан, вцепившись в рукав Сефера, пожилого крестьянина, завопил, что он лгун, как и все, тот стал шептать заклятья и дуть на Хасана:
— Вай, бедняжечка, вай! Что же с тобой сделалось! Привидение утащило тебя…
Хасан, закрыв лицо руками, бросился домой, повалился на тахту и долго-долго лежал не шевелясь, как мертвый. Мать не решалась подойти к нему спросить, что случилось.
С того дня Хасан не мог усидеть дома. Словно сила какая-то заставляла его часами слоняться по деревне. И каждый раз, встречаясь с ним, односельчане считали своим долгом что-то сказать. Одни — в лицо, другие — за спиной.
— Безвинно убиенные, за которых не отомстили, превращаются в призраки и похищают своих детей, не жалеют даже единственных…
— Выходцы с того света на любую крайность идут, только б избавиться от мук…
— Не дай бог никому превратиться после смерти в привидение. Да не допустит Аллах этого…
— Эх, тяжкая доля у призраков…
— Покойник, за которого не отомстили, — самый опасный…
— Если вдруг Эсме помрет сама по себе, Халилю до скончания времен не обрести покоя ни на том, ни на этом свете, гореть в аду…
— Аллах не допустит, чтобы она умерла своей смертью…
— Чем такого сына иметь, лучше никакого!
— Разве легко родную мать жизни решить? Она ведь жизнь дала…
— Ну чего вы хотите от ребенка?! Он еще дитя. Будь Хасан взрослым, не допустил бы, чтобы Эсме жила как ни в чем не бывало, хоть она и мать ему…
— Ой, тяжело родную мать убить…
— Не всякий йигит решится на подобное…
— Каким же надо быть, чтобы на мать руку поднять?
— Пусть берет пример с Залоглу Рюстема…
— Или Кёроглу[9].
— Или с Мустафы Кемаля[10].
— Только отпетые головорезы могут прикончить мать…
— Бедненький, слабосильный ребенок! Куда ему отомстить.
— Далеко не каждый храбрец осмелится на такое…
— То-то же, то-то же…
— Разве можно мать убивать?..
— Старая уловка — обмануть бедного ребенка, натравить на родную мать…
— А он, умница, их не слушает…
— К тому же не оставляет ее одну…
— Маленький, да удаленький! Сам не убивает и другим не позволяет…
— Молодчина парень! Стойкий, как железо. Такой не даст мать в обиду.
— Но говорят, что отец его Халиль привидением заделался…
— Ну и что с того?
— Весь их род превратится в призраков. Столько людей они безвинно поубивали! Никому из них не лежать спокойно в могиле!
— Но смерть отца осталась неотмщенной…
— Ничего подобного! Убили ведь братья Аббаса.
— Эсме тоже надо убить.
— И обязан это сделать сын. Увидите, в конце концов этим дело и кончится…
— Не выдержит парень, сдастся…
— Он же еще ребенок…
— Тем более. Заставят убить мать…
— Что за люди — руками детей вершат месть…
— Хасан убьет свою мать…
Хасан жил как во сне. Он был на грани безумия. Каждый день словно бы против воли выходил на улицу и слушал бесконечные разговоры о себе, отце, матери. Если выдавались такие дни, когда толки затихали, ему казалось, что его лишили чего-то привычного, и он не находил себе места. Отныне вся его жизнь зависела от этих разговоров. Он уже не мог существовать без них. Часами молча выслушивал одни и те же россказни: о смерти отца, об измене матери, о том, как отец стал духом, об упорстве матери, о страждущей без отмщения душе отца. Случалось, Хасан сам сочинял истории об отце, причем глубоко переживал их и совершенно искренне верил в их правдивость. Что это было — сон или реальность? Все смешалось воедино. Он переселился в мир видений, где жили рядом и враждовали отец-призрак и сказочно прекрасная мать. Разве один Хасан обитал в этом мире? Все односельчане, так же как и мальчик, не могли отличить реальность от выдумки, фантазию от действительности. Придумав очередную небылицу, они вскоре начинали верить в нее, и в конце концов, обрастая множеством правдоподобных подробностей, она становилась совершенно неотличима от были. Даже Эсме начала верить вымыслам односельчан. Пожалуй, теперь, если б ей сказали: «Вот тебе твой сын, можешь идти с ним куда угодно», она никуда не ушла бы. Отныне она была уверена, что от собственной судьбы не убежишь. На всех — на крестьян, на бабушку, Хасана и его мать — словно бы морок какой нашел.
Памятна всем осталась история с ласточками. В Чукурове ласточки гнездятся прямо в домах. В комнатах под потолком, в хлевах, на сеновалах — всюду лепились гнезда, хоть одно, а то и два, три. Каждую весну, возвращаясь в родные места, ласточки начинали с того, что восстанавливали свои округлые глиняные домики или строили новые. Откладывали яйца, высиживали птенцов — и все это рядом с людьми. Разорить гнездо ласточки, даже если б его построили прямо у тебя на голове, почиталось за великий грех. В деревне были такие, что осмелились разрушить ласточкины гнезда. Они жестоко поплатились за это. Кое у кого стали сохнуть руки. Кое-кто заболел трясучкой.
На земле валялись разбитые гнезда. Рядом с ними — птенцы, некоторые еще трепыхались. Слабые, неоперившиеся крылышки отчаянно бились о землю. Желтые клювики распахнуты. Птенцы плакали от боли и страха.
Чья подлая рука поднялась на такое дело? Кому понадобилось сбивать хрупкие лепные домики из-под карнизов и стрех, а потом разбрасывать в разные стороны? И так во всех домах, дворах и сеновалах.
На рассвете деревня содрогнулась от ужаса. Для ее жителей не было секретом, кто разорял ласточкины гнезда. Птицы летали над своими разрушенными домиками, заполняя округу пронзительным писком. Они носились над беспомощными, бьющимися в пыли птенцами, не в силах им помочь. Описывали круги в двух метрах от земли и кричали, кричали…
10
Имеется в виду Мустафа Кемаль Ататюрк (1881–1938) — видный общественный и политический деятель, первый президент Турецкой республики.