Прямо по разделительной полосе проспекта, проходящего мимо здания Телекома, патрульным ордером двигались четыре армейца, а позади них медленно катил джип. Мы сбросили скорость и, не доезжая метров тридцать, остановились, повинуясь жесту одного из них. Медленно, без резких движений, вышли из машины; один из военных, в темных очках и замотанный в шахидку, приглашающе махнул рукой. Деваться некуда — надо идти, разговоры разговаривать. Когда на тебя смотрят четыре ствола, спешить опасно для гардероба; таких дырок можно нахватать — не обрадуешься.
Когда этот здоровяк с майорским погоном[18] на камуфляже назвал меня по имени и с радостным криком полез обниматься, я подумал — всё, задушит к чёртовой бабушке. Стоявший рядом Айвар занервничал, но выручать, слава Богу, не полез, да и куда тут дёрнешься?! Я снял с напавшего очки — Миндаугас Купрявичус!
— Минде, чёрт здоровый, задушишь!
— Робби, лосяра ты эдакий, живой! Ты откуда здесь взялся-то, ты же вроде в Россию уезжал, ребята говорили — в Москве обосновался!
— Москва — не мой город, не прижился, — я повел плечами. — Ты мне кости чуть не сломал, медведь здоровый! Как сам-то, как Ромашка[19] твоя, дети? Я слышал, ты в Афгане вроде служил, вернулся?
— Оттарабанил там три «миса»[20] и обратно, — на его физиономии расплылась широкая улыбка. — Прикинь, идём, никого не трогаем, а тут вы!
Ну, про «никого не трогаем» он наверняка слегка приврал — поди, стреляли во всё, что движется.
С Миндаугасом Купрявичусом мы познакомились давно, году эдак в девяносто четвертом, когда я, отслужив положенный год, остался на сверхсрочную, а он попал в нашу роту свежеиспеченным лейтенантом, с одной звездой[21] и горящими энергией глазами. Черноволосый и кареглазый, высокого роста, он больше походил на южанина, чем на чистокровного литовца. Мы быстро подружились и почти год тянули армейскую лямку вместе. Потом его перевели в другой батальон, куда он перетащил и меня. Отслужив два года, Миндаугас получил свою вторую звезду, старшего лейтенанта, которую у него через месяц отобрали, разжаловав в лейтенанты. А еще, в виде дополнительного наказания отправили служить в заброшенный учебный центр. Я, также получив своё, плюнул, написал рапорт и ушел в запас. За что разжаловали? Так года-то какие были, девяносто пятый, в Чечне шла война, и по бывшим союзным республикам мотались вербовщики, предлагая послужить под зеленым знаменем ислама. Сунулись и в наш батальон, где дежурный, недолго думая и зная наш характер, посоветовал обратиться «к этим двум, они объяснят». Вербовщик (кстати, по документам он оказался русским) сдуру и обратился. Немного ошалев от предложения, мы его долго и аккуратно, можно сказать, с огоньком, били, неосмотрительно устроив экзекуцию рядом с расположением части, где нас и замела военная полиция. Про вербовку доказать ничего не удалось, нас обвинили в банальной драке, и дело закончилось клизмой с патефонными иголками и потерянными звездами.
Устроившись на капоте джипа, мы закурили и начали делиться невесёлыми новостями.
— Прикинь, прошло всего четыре дня! Четыре! Потом, прикинь, мне понятно стало, что всем на всех насрать, каждый за себя, — Миндаугас устало потер глаза и полез за следующей сигаретой. — Ты, Робби, прикинь — начальство закрылось в учебке, гражданских побоку и сами мародёрить начали, магазины в округе потрошить и склады. На патрулирование ездить перестали, даже патронов нам не выдавали — мол, мало осталось. А сами выдвинули две роты в Гирайте и захватили патронный завод, там теперь постоянно около роты охраны находится. Сидят, словно ждут чего-то. Хотя есть у меня одна идея, чего эти суки ждут, но об этом после расскажу, при встрече. Я парням эту темку рассказал, они чуть с катушек не сорвались, еле удержал. В общем, запаслись малёха боеприпасами, ночью по-тихому сдёрнули, сейчас двумя пятёрками работаем. Одна пятёрка на временной базе, семьи охраняет, второй группой город чистим, людей вытаскиваем по возможности. Но живых мало осталось; такое чувство, что все рванули по деревням. Или сдохли, в эту нечисть обратившись. Наш полковник, ыфиш кырд[22], вчера на связь вышел, прикинь, обещал нас поймать и расстрелять к чёрту, как дезертиров. Пусть попробует, у меня ребята с опытом. А вы чем занимаетесь, может, к нам?
— Нет, Минде, извини, — я спрыгнул с джипа и осмотрелся. — С радостью, но мне ещё семью вытаскивать, они на Украине застряли.
— Один? — Миндаугас удивленно поднял брови. — В одиночку точно не доедешь.