Подошла уже к выяснению путей эволюции, доказываю значение менделевских законов и в групповой изменчивости, т. к. система вида является постоянной по тем же математическим закономерностям».
Вавилов, конечно, понимал значение открытого им закона. Само понятие биологического вида он наполнил новым содержанием. Вид – это не просто более крупная таксономическая единица, чем раса, и более мелкая, чем род. Особи одного вида легко скрещиваются между собой; благодаря этому внутри вида идет перегруппировка генов, а значит, и признаков. Каждая новая комбинация образует новую форму, хотя сами признаки могут оставаться неизменными. Так из одних и тех же букв складываются разные слова и фразы. Значит, нет необходимости каждую расу обозначать особым иероглифом: несколько десятков признаков – вот тот алфавит, которым можно «записывать» каждую вновь обнаруженную расу.
Эту идею Вавилов развил в работе «Линнеевский вид как система»[147].
«Самое исследование многообразия и описание новых форм видов становится полным научного смысла и увлекательным». «Понадобится, может быть, столетие усилий ботаников и зоологов, чтобы путем коллективной работы подготовить общую систему организованного мира. Но это путь неизбежный, исторический, и исследование неизбежно приводит к нему».
Вавилов вынужден был опираться на внешние, ботанические признаки организмов, ибо генетика отдельных растений (частная генетика) была в зачаточном состоянии. Но ему было ясно, что гены тоже должны давать сходные ряды изменчивости. Теперь генетики обнаруживают у родственных видов гомологичные участки молекул ДНК и белковых молекул, то есть закон гомологических рядов подтверждается на молекулярном уровне[148].
Еще в 1911 году, делясь впечатлениями от первых занятий со студентками Высших Голицынских курсов, Вавилов писал Кате Сахаровой: «Единственное, в чем пытался убеждать их, что наука двигается, а не стоит на месте».
Приближается столетие закона гомологических рядов. Наука ушла далеко вперед. И полностью подтвердила торжество идей Вавилова.
Петроград
Несмотря на все усилия Роберта Эдуардовича Регеля, жизнь в Отделе прикладной ботаники замирала. Молодых сотрудников призвали в Красную армию. Старые разъезжались по деревням – бежали из голодного Петрограда. Регель отправил семью в деревню Глухово Вятской губернии. В январе 1920 года поехал по делам в Москву и оттуда решил заглянуть к родным. Поездка оказалась роковой. В поезде он заразился тифом, добрался до своих в полубредовом состоянии. В несколько дней сыпняк свел его в могилу…
Для Николая Вавилова Роберт Эдуардович Регель был старшим товарищем, наставником, примером самоотверженного служения науке. Главным делом жизни Регеля было его детище: Отдел прикладной ботаники и селекции. Он превратил маленькое, почти незаметное Бюро в крупное научное учреждение по изучению культурной флоры России и мира. Регель говорил и подчеркивал, что прикладной науки не бывает, наука всегда фундаментальна, прикладная ботаника – это раздел ботаники, изучающий возделываемые растения. Николаю Ивановичу была близка такая «философия бытия».
Смерть Регеля с особенной силой резанула Вавилова по сердцу. Тут сошлось всё: и личная близость к покойному, и внезапность утраты, и суровость тех лет, уносивших множество жизней, и сознание огромной ответственности, которая перекладывалась на его собственные, еще не вполне окрепшие плечи. И вырвались слова печали и боли: «Вся жизнь Регеля была посвящена науке. Наука была главным стимулом его жизни и ей была отдана жизнь. События последнего 7-летия отразились на Регеле, сделали его крайним пессимистом, готовым к смерти в любой час. В своем завещании он пишет, что умирает, исполнив свой долг до конца. Все, кто знали его, могут засвидетельствовать, что вся жизнь его была полна сознанием своего долга, им он заражал и других. Ряды русских ученых редеют день за днем, и жутко становится за судьбу отечественной науки, ибо много званых, но мало избранных»[149].
Так написал Вавилов в некрологе. Он стал предисловием к посмертному изданию труда Регеля «Хлеба в России», вышедшему под редакцией Николая Ивановича.
Через 20 лет ему припомнят эти слова, уличая в «подрывной деятельности». Следователь со зловещей фамилией Хват усмотрит в них «резкое проявление антисоветских настроений»[150].
148
Сердечная благодарность д.б.н. С.А.Боринской, приславшей автору слайды своего доклада «Идеи Н.И.Вавилова в современной генетике», прочитанного в Государственном биологическом музее им. К.А.Тимирязева 21.11.2012. В докладе, в частности, приведена сравнительная таблица гомологичных белковых молекул человека, других приматов и млекопитающих.
150
Суд палача. Николай Вавилов в застенках НКВД. Биографический очерк. Документы / сост. Я.Г.Рокитянский, Ю.Н.Вавилов, В.А.Гончаров. М.: Academia, 1999. С. 377.