[1148] “Want to show me where Hubble lives?” I asked her.
[1149] I could see her thinking about it.
[1150] “Shouldn’t we leave that to Finlay?” she said.
[1151] “I just want to see if he’s back home yet,” I said. “I’m not going to eat him. If he’s there, we’ll call Finlay right away, OK?”
[1152] “OK,” she said. She shrugged and smiled. “Let’s go.”
[1153] We walked together back over the lawn and got into her police Chevy. She started it up and pulled out of the lot. Turned left and rolled south through the perfect little town. It was a gorgeous September day. The bright sun turned it into a fantasy. The brick sidewalks were glowing and the white paint was blinding. The whole place was quiet and basking in the Sunday heat. Deserted.
[1154] Roscoe hung a right at the little village green and made the turn into Beckman Drive. Skirted around the square with the church on it. The cars were gone and the place was quiet. Worship was over. Beckman opened out into a wide tree-lined residential street, set on a slight rise. It had a rich feel. Cool and shady and prosperous. It was what real-estate people mean when they talk about location. I couldn’t see the houses. They were set far back behind wide grassy shoulders, big trees, high hedges. Their driveways wound out of sight. Occasionally I glimpsed a white portico or a red roof. The farther out we got, the bigger the lots became. Hundreds of yards between mailboxes. Enormous mature trees. A solid sort of a place. But a place with stories hiding behind the leafy facades. In Hubble’s case, some sort of a desperate story which had caused him to reach out to my brother. Some sort of a story which had got my brother killed.
[1155] Roscoe slowed at a white mailbox and turned left into the drive of number twenty-five. About a mile from town, on the left, its back to the afternoon sun. It was the last house on the road. Up ahead, peach groves stretched into the haze. We nosed slowly up a winding driveway around massed banks of garden. The house was not what I had imagined. I had pictured a big white place, like a normal house, but bigger. This was more splendid. A palace. It was huge. Every detail was expensive. Expanses of gravel drive, expanses of velvet lawn, huge exquisite trees, everything shining and dappled in the blazing sun. But there was no sign of the dark Bentley I’d seen up at the prison. It looked like there was nobody home.
[1156] Roscoe pulled up near the front door and we got out. It was silent. I could hear nothing except the heavy buzz of afternoon heat. We rang on the bell and knocked on the door. No response from inside. We shrugged at each other and walked across a lawn around the side of the house. There were acres of grass and a blaze of some kind of flowers surrounding a garden room. Then a wide patio and a long lawn sloping down to a giant swimming pool. The water was bright blue in the sun. I could smell the chlorine hanging in the hot air.
[1157] “Some place,” Roscoe said.
[1158] I nodded. I was wondering if my brother had been there.
[1159] “I hear a car,” she said.
[1160] We got back to the front of the house in time to see the big Bentley easing to a stop. The blond woman I’d seen driving away from the prison got out. She had two children with her. A boy and a girl. This was Hubble’s family. He loved them like crazy. But he wasn’t there with them.
[1161] The blond woman seemed to know Roscoe. They greeted each other and Roscoe introduced me to her. She shook my hand and said her name was Charlene, but I could call her Charlie. She was an expensive-looking woman, tall, slim, good bones, carefully dressed, carefully looked after. But she had a seam of spirit running through her face like a flaw. Enough spirit there to make me like her. She held on to my hand and smiled, but it was a smile with a whole lot of strain behind it.
[1162] “This hasn’t been the best weekend of my life, I’m afraid,” she said. “But it seems that I owe you a great deal of thanks, Mr. Reacher. My husband tells me you saved his life in prison.”
[1163] She said it with a lot of ice in her voice. Not aimed at me. Aimed at whatever circumstance it was forcing her to use the words “husband” and “prison” in the same sentence.
[1164] “No problem,” I said. “Where is he?”
[1165] “Taking care of some business,” Charlie said. “I expect him back later.”
[1166] I nodded. That had been Hubble’s plan. He’d said he would spin her some kind of a yarn and then try to settle things down. I wondered if Charlie wanted to talk about it, but the children were standing silently next to her, and I could see she wouldn’t talk in front of them. So I grinned at them. I hoped they would get all shy and run off somewhere, like children usually do with me, but they just grinned back.
[1167] “This is Ben,” Charlie said. “And this is Lucy.”
[1168] They were nice-looking kids. The girl still had that little-girl chubbiness. No front teeth. Fine sandy hair in pigtails. The boy wasn’t much bigger than his little sister. He had a slight frame and a serious face. Not a rowdy hooligan like some boys are. They were a nice pair of kids. Polite and quiet. They both shook hands with me and then stepped back to their mother’s side. I looked at the three of them and I could just about see the terrible cloud hanging there over them. If Hubble didn’t take care, he could get them all as dead as he’d gotten my brother.
[1169] “Will you come in for some iced tea?” Charlie asked us.
She stood there, her head cocked like she was waiting for an answer. She was maybe thirty, similar age to Roscoe. But she had a rich woman’s ways. A hundred and fifty years ago, she’d have been the mistress of a big plantation.
“OK,” I said. “Thanks.”
[1170] The kids ran off to play somewhere and Charlie ushered us in through the front door. I didn’t really want to drink any iced tea, but I did want to stick around in case Hubble got back. I wanted to catch him on my own for five minutes. I wanted to ask him some pretty urgent questions before Finlay started in with the Miranda warnings.
[1171] IT WAS A FABULOUS HOUSE. HUGE. BEAUTIFULLY FURNISHED. Light and fresh. Cool creams and sunny yellows. Flowers. Charlie led us through to the garden room we’d seen from the outside. It was like something from a magazine. Roscoe went off with her to help fix the tea. Left me alone in the room. It made me uneasy. I wasn’t accustomed to houses. Thirty-six years old and I’d never lived in a house. Lots of service accommodations and a terrible bare dormitory on the Hudson when I was up at the Point. That’s where I’d lived. I sat down like an ugly alien on a flowered cushion on a cane sofa and waited. Uneasy, numb, in that dead zone between action and reaction.
[1172] The two women came back with the tea. Charlie was carrying a silver tray. She was a handsome woman, but she was nothing next to Roscoe. Roscoe had a spark in her eyes so electric it made Charlie just about invisible.
[1173] Then something happened. Roscoe sat down next to me on the cane sofa. As she sat, she pushed my leg to one side. It was a casual thing but it was very intimate and familiar. A numbed nerve end suddenly clicked in and screamed at me: she likes you too. She likes you too. It was the way she touched my leg.
1151
— Я только хочу узнать, вернулся ли он домой, — сказал я. — Я не собираюсь его есть. Если Хаббл дома, мы сразу позовем Финлея, договорились?
1153
Пройдя через лужайку, мы сели в полицейский «Шевроле». Роско завела двигатель и выехала со стоянки, повернула налево и проехала на юг через идеальный городок. День стоял великолепный. Яркое сентябрьское солнце превратило его в сказку. Мощеные тротуары сверкали, белая краска своим сиянием резала глаза. Было тихо. Маргрейв купался в воскресном зное. На улицах не было ни души.
1154
У сквера Роско повернула направо и поехала по Бекман-драйв. Обогнула церковь. Машины исчезли, все вокруг было тихо. Поклонение богу закончилось. Бекман-драйв оказалась широкой улицей, обсаженной деревьями и поднимающейся в гору. От нее веяло богатством, тенистой прохладой и процветанием. Вот что подразумевают агенты по торговле недвижимостью, говоря о престижном месте. Домов не было видно. Они отстояли далеко от дороги и прятались за широкими лужайками, высокими деревьями, густыми кустами. Время от времени мне удавалось мельком разглядеть белое крыльцо или красную крышу. Чем дальше мы ехали, тем более обширными становились земельные участки. Несколько сотен ярдов между почтовыми ящиками. Огромные раскидистые деревья. От этих мест веяло солидностью. Однако за зеленой листвой скрывались свои тайны. В случае с Хабблом это была какая-то трагедия, полная отчаяния, вынудившая его связаться с моим братом. И стоившая моему брату жизни.
1155
Сбросив скорость у белого почтового ящика, Роско свернула налево, к дому номер двадцать пять. Примерно в миле от города, спиной к клонящемуся к закату солнцу, последний дом на улице. Дальше в туманное марево уходили персиковые рощи. Мы медленно петляли по извивающейся дорожке между огромными клумбами. Дом оказался не таким, каким я его представлял. Я почему-то видел его обычным белым коттеджем, только большим. Он же оказался просто великолепным, настоящим дворцом, огромным. Все было очень дорогим. Широкая дорожка, вымощенная гравием, большие бархатные газоны, развесистые деревья редких видов, все сверкает в ярких солнечных лучах. Но темный «Бентли», который я видел у тюрьмы, отсутствовал. Похоже, хозяев не было дома.
1156
Роско остановила машину у крыльца, и мы вышли. Стояла полная тишина. Я не слышал ничего, кроме гудения полуденного зноя. Мы звонили и стучали в дверь, но нам никто не ответил. Пожав плечами, мы обошли дом сбоку. Акры зеленых газонов, пестрящие самыми разными цветами. Затем просторный внутренний дворик и лужайка, спускающаяся к огромному бассейну. На солнце вода казалась ярко-голубой. В раскаленном воздухе чувствовался запах хлорки.
1160
Вернувшись к крыльцу, мы увидели на дорожке большой «Бентли». За рулем сидела та светловолосая женщина, которую я видел, покидая тюрьму. С ней были два ребенка. Мальчик и девочка. Семья Хаббла, которую он любил до безумия. Но его самого с ними не было.
1161
Судя по всему, блондинка была знакома с Роско. Женщины поздоровались, и Роско представила меня. Крепко пожав мне руку, блондинка сказала, что ее зовут Чарлина, но предложила мне звать ее Чарли. С виду она была очень дорогой: высокая, стройная, хорошая фигура, безукоризненно одетая, безукоризненно ухоженная. Ее лоб пересекала глубокая волевая складка. Воли в ней было достаточно, чтобы блондинка сразу же мне понравилась. Задержав мою руку в своей, она улыбнулась, но в ее улыбке сквозило напряжение.
1162
— Боюсь, эти выходные никак не назовешь лучшими в моей жизни, — сказала Чарли. — Однако, мистер Ричер, я должна поблагодарить вас от всего сердца. Муж сказал, что в тюрьме вы спасли ему жизнь.
1163
В ее голосе прозвучал лед. Направленный не на меня. На обстоятельства, вынудившие ее употребить слова «муж» и «тюрьма» в одном предложении.
1166
Я кивнул. В этом состоял план Хаббла. Он сказал, что сначала навешает своей жене какую-нибудь лапшу, а затем попытается все замять. У меня мелькнула мысль, что Чарли хочется поговорить со мной о случившемся, но рядом молча стояли дети, и я понимал, что она не станет говорить при них. Поэтому я им улыбнулся. Надеясь, что они засмущаются и убегут, как обычно поступают все дети, которым я улыбаюсь. Но они лишь улыбнулись мне в ответ.
1168
Это были очень симпатичные дети. Девочка еще сохранила детскую пухлость. У нее не было передних зубов. Замечательные золотистые волосы, завязанные в хвостики. Мальчик был почти одного роста со своей младшей сестрой. Худощавый и не по годам серьезный. Он совсем не был похож на уличного хулигана. Замечательные дети, вежливые и спокойные. Поздоровавшись со мной, они отошли назад и встали рядом с матерью. Глядя на Чарли и ее детей, я видел нависшую над ними грозовую тучу. Если Хаббл не примет строжайшие меры предосторожности, он их убьет, как убил моего брата.
1169
— Не хотите зайти в гости и выпить чаю со льдом? — предложила нам Чарли. Она стояла, склонив голову набок, и ждала ответа. Ей было лет тридцать, столько же, сколько Роско. Ноу нее были замашки богатой женщины.
Сто пятьдесят лет назад она была бы владелицей большой плантации.
— С удовольствием, — сказал я. — Спасибо.
1170
Дети убежали играть, а Чарли провела нас в дом. На самом деле мне нисколько не хотелось чая со льдом, но я собирался дождаться Хаббла. Я хотел получить его в свое распоряжение на пять минут. Хотел задать несколько неотложных вопросов, прежде чем Финлей не начнет зачитывать ему его права.
1171
Дом был потрясающий. Огромный. Роскошно обставленный. Светлый и свежий. Прохладные кремовые и солнечные желтые тона. Цветы. Чарли провела нас в комнату, выходящую в сад, которую мы видели с улицы. Это была просто картинка из глянцевого журнала. Роско ушла, чтобы помочь хозяйке приготовить чай. Я остался один. Мне стало не по себе. Я не привык к домам. Мне тридцать шесть лет от роду, а я никогда не жил в доме. Бесчисленные служебные квартиры и жуткая голая комната в общежитии с видом на Гудзон, когда я учился в академии Уэст-Пойнт. Вот где я жил. А сейчас я сидел отвратительным чужаком на диванчике, обтянутом тканью в цветочек, и ждал. Беспокойный, смущенный, застрявший в мертвой зоне между действием и ответным действием.
1172
Вернулись женщины с чаем. Чарли несла серебряный поднос. Она была красивой, но рядом с Роско ее даже близко нельзя было поставить. У Роско в глазах сверкали такие яркие искры, что Чарли не было видно.
1173
И тут кое-что случилось. Роско села на диван рядом со мной. При этом она отодвинула мою ногу. Ничего не значащее действие, но очень интимное. Онемевшие нервные окончания внезапно ожили и громко завопили: ты ей тоже нравишься. Ты ей тоже нравишься. Вот как Роско прикоснулась к моей ноге.