В связи с тем, что различные аспекты этнической проблематики так или иначе затрагивались в огромном количестве монографий, статей и заметок и не представляется возможным уделить им в настоящей статье равное внимание, нижеследующий обзор построен главным образом на основании изучения англоязычной литературы.
Начиная с эпохи средневековья и до наших дней для обозначения этнических общностей в зарубежной науке использовались главным образом четыре термина: нация, племя, раса и этническая группа (или этнос). Их появление и употребление в разные эпохи были связаны с различными историко-культурными концепциями. Смена одних концепций другими приводила к существенным изменениям в смысловой нагрузке этих терминов и в соотношении между ними.
Ранее других в литературу вошел термин «нация», который, начиная с раннего средневековья, использовался в Европе для обозначения этнических (лингвистических и культурных) единиц[614]. В первой половине VII в. к нему прибегал Исидор Севильский, писавший о появлении 73 наций в результате вавилонского столпотворения. В XIII в. францисканец Бартоломеус Англикус сообщал о нациях, населяющих землю, и различал их по физическому облику и до некоторой степени по культуре и образу жизни. Более полные описания наций появились в эпоху Возрождения (труды И. Бемуса и С. Мюнстера). Путешественники и исследователи XVI–XVII вв., а вслед за ними писатели и философы в один голос определяли вновь открытые народы, в том числе и наиболее отсталые, как «нации». Главное различие между ними они видели, прежде всего, в языке, религии и культуре. Так, Т. Гоббс отождествлял «нации» с отдельными культурными «целостностями», а А.К. Агриппа в 1527 г. указывал, что представители разных «наций» отличаются голосом, языком, манерой речи, пищевыми обычаями, способами выражения любви и ненависти, страха и злобы и т. д. Термин «нация» в этом же смысле широко использовали философы и историки эпохи Просвещения (А.Р. Тюрго, Ш. Монтескье, А. Фергюсон, Ж. Кондорсэ и др.).
Вместе с тем довольно рано было замечено, что этнические общности, объединяемые в рамках этого термина, порой сильно отличались друг от друга по численности, хозяйственной жизни, социальному устройству. Пытаясь отразить это явление, Ж. Боден ввел во второй половине XVI в. понятие «языческие нации», а ученые XVIII в. уже разделяли «нации» по уровню развития на дикие, варварские и цивилизованные. Просветители XVIII в. видели особенность отсталых земледельцев, скотоводов и охотников в том, что они образовывали лишь очень мелкие нации. Делались попытки и аргументировать возможность более дробного деления. Так, по мнению Ш. Монтескье, «нации дикарей» (охотников и собирателей) состояли из рассеянных групп, не способных собраться вместе, а «нации варваров» (земледельцев и скотоводов) могли порой выступать как единое целое.
Термин «племя» вошел в науку в Новое время. Первоначально им называли мельчайшие социальные группы, которые у охотников, по мнению А.Р. Тюрго, могли насчитывать 15–20 человек[615]. Такое понимание этого термина перешло по наследству к исследователям XIX в., когда он стал применяться много чаще, надолго заняв довольно прочное положение в науке. И Дж. Робинсон, описывавший тасманийцев в 20-30-е годы XIX в. и Э. Кэрр, Б. Броу Смит, Дж. Лэнг, Э. Эйр и многие другие австраловеды XIX в., и У. Скит и Ч. Блэгден, опубликовавшие первую сводку материалов об обитателях Малаккского полуострова, и Д. Дженнес, работавший у эскимосов в 20-е годы XX в. и многие другие зачастую применяли термин «племя» для обозначения отдельной локальной группы или общины охотников и собирателей, тогда как исследователи, имевшие дело с более развитым земледельческим и/или скотоводческим населением, обозначали им гораздо более крупные социальные группы.
Таким образом, термин «племя» довольно рано получил двоякий смысл, что не могло не сказаться на тех определениях, которые появились для него в работах эволюционистов во второй половине XIX в. Так, Дж. Макленнан определял первобытное племя, как «группу кровных родичей, более или менее многочисленных, обладающих общими интересами и собственностью, коль скоро, помимо женщин, она включала и другие объекты; живущих совместно по-братски без какого-либо управления или же под властью патриарха»[616]. Он наделял эти племена экзогамией, и таким образом, скорее всего имел в виду именно локальные группы. Г. Спенсер называл племенами не только крупные общности земледельцев и скотоводов, но и группы охотников и собирателей, насчитывающие 20–50 человек[617].
614
Для характеристики раннего периода до XIX в. автор руководствовался в основном данными, кропотливо собранными М. Ходжен (см.:
615