Численность кроманьонцев, давших начало виду Homo sapiens, в начальный период их появления (около 50 тыс. лет назад) установить трудно. Можно предположить, однако, что она измерялась несколькими тысячами, так как меньшая численность вряд ли могла обеспечить нормальный ход процесса естественного отбора и генетического закрепления черт «человека разумного». В последующие тысячелетия люди постепенно расселялись из области своего формирования (находящейся, вероятно, на Ближнем Востоке) в другие пригодные для жизни регионы земного шара; считают, что примерно 30–35 тыс. лет назад люди, заселив Северо-Восточную Азию, проникли через Берингов пролив в Северную Америку и двинулись на юг, распространяясь по огромным просторам этого континента, а 20–25 тыс. лет назад — через Юго-Восточную Азию и острова Малайского архипелага начали заселение Австралии, а позже — и Океании.
Численность первобытных людей росла крайне медленно. Полагают, что к началу мезолита, т. е. около 15 тыс. лет назад, первобытные люди, расселившиеся по всем обитаемым ныне материкам, насчитывали лишь несколько миллионов человек, а к началу неолита (7 тыс. лет до н. э.) — около 10 миллионов[9]. Подавляющая масса населения сосредоточивалась в Южной и Восточной Азии, Африке и Южной Европе; огромные пространства северной половины Евразии оставались почти безлюдными. Слабо были заселены и другие континенты: численность жителей Австралии, освоение которой началось сравнительно поздно, в то время, возможно, не превышала нескольких тысяч человек, а население Северной и Южной Америки насчитывало примерно 100–200 тыс. человек.
По вопросу об основных особенностях процесса воспроизводства населения в первобытную эпоху в советской научной литературе имеются две довольно сильно различающиеся концепции. По одной из них, сформулированной М.С. Авербухом, как «закон народонаселения первобытнообщинного строя», воспроизводство населения в ту эпоху характеризовалось, якобы, низкой и даже «весьма низкой» рождаемостью и высокой смертностью; первое объясняется, в частности, «притуплением полового чувства» и «практикой искусственного предупреждения и прекращения беременности», второе — практикой убийства всех детей «сверх известной нормы» (в гавайских семьях, например, убивали, якобы, всех детей, если их было более 2–3), а также высокой детской смертностью из-за «отсутствия надлежащего ухода» и «недостаточного питания»[10].
Очень близка к этому и концепция, не так давно предложенная демографом А.Г. Вишневским. В основе ее лежит идея демографического равновесия или «демографического гомеостаза», поддерживаемого отчасти какими-то биологическими факторами, но главным образом особым «механизмом», который «через посредство культурных норм, содержащих в себе необходимую информацию об условиях размножения людей и взаимодействия человеческих коллективов со средой, диктует такое поведение каждого индивидуума, которое (в среднем и на протяжении достаточно длительных отрезков времени) обеспечивает поддержание объективно необходимого равновесия»[11]. Архетип воспроизводства населения в первобытную эпоху характеризовался, по А.Г. Вишневскому, таким механизмом поддержания демографического равновесия, который был направлен на повышение смертности, прежде всего, путем распространения детоубийств (в качестве основного примера такого поведения приводятся бушмены), а также абортов и различных половых табу. «Социально-культурный механизм, — пишет он, — приводил численность населения в соответствие с границами, которые предписывала природа, — таков главный отличительный признак того типа воспроизводства населения, который пришел непосредственно на смену размножению животных»[12]. Забегая несколько вперед, отметим, что сущность первой, по терминологии А.Г. Вишневского, «демографической революции», сводится к тому, что в период неолита, с развитием хозяйства общество утрачивает потребность в детоубийствах. «В новых условиях женщина может уже не убивать каждого второго из родившихся у нее детей, но может и убивать (!?), повинуясь древнему обычаю»[13].
10