Выбрать главу

Падение иньской династии, приведшее к воцарению Чжоу, не изменило характера взаимоотношений между верховным правителем и вождями племенных объединений, входивших в состав «государства». Территория Чжоу, как и раньше, состояла из совокупности отдельных племенных земель, которые считались наследственными владениями представителей знати. Какого бы то ни было иного административно-территориального деления в Чжоу по-прежнему не существовало.

Весьма примечательно, что ни в иньских, ни в чжоуских источниках мы не обнаруживаем следов существования в конце II — начале I тысячелетия до н. э. этнических общностей, обладавших специфическим самосознанием. Население иньского и чжоуского «государств» отличает себя от соседей по принципу противопоставления «мы-они», однако эта контроверза была обусловлена не этническими, а политическими мотивами. «Мы» — это все племенные единицы, признававшие власть верховного правителя — вана; «они» — это любые группы за пределами юрисдикции этого правителя. Что же касается собственных имен, использовавшихся для обозначения входивших в «нашу» общность племенных объединений, то они не обнаруживают признаков, позволяющих считать их этнонимами. Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении многочисленные эпиграфические и некоторые иные источники конца II — начала I тысячелетия до н. э. содержат весьма обильную информацию о социально-политической организации иньского и чжоуского общества, но умалчивают о существовании в этот период каких-либо общностей, обладавших специфическим этническим самосознанием. Не существовало в это время и общего наименования для «нас» в противоположность «не нам»[416].

Начиная с VIII в. до н. э. в политической структуре чжоуского общества начинают намечаться все более ощутимые сдвиги. В 770 г. до н. э. чжоусцы вынуждены были под давлением соседних племен «западных жунов» перенести свою столицу на восток. Это событие ознаменовало начало изменений во взаимоотношениях между ваном и наследственными владетелями. Намечается тенденция к постепенному обособлению последних. Они перестают выполнять свои традиционные обязанности по отношению к верховному правителю. Власть вана, которая и до этого была скорее номинальной, чем фактической, ослабевает. К середине I тысячелетия до н. э. завершается процесс сложения на Среднекитайской равнине самостоятельных государственных образований, постоянно враждовавших между собой и объединявшихся лишь перед лицом внешней опасности.

В то же самое время в этническом развитии населения Среднекитайской равнины наблюдается прямо противоположная тенденция: на основе взаимодействия между различными этническими компонентами здесь постепенно складывается единая древнекитайская этническая общность. Как показывают специальные исследования, процесс формирования этой общности завершился в VII–VI вв. до н. э.[417]

Внешним признаком сложения этой общности было появление отчетливо выраженного самосознания, выделявшего этнические связи из всей многообразной совокупности разнородных отношении между людьми, входивших одновременно в состав различных по своему характеру социальных и политических общностей. Так, представление о том, что все древние китайцы («хуася») составляют единое целое, основывалось не на принадлежности к населению того или иного государства, а на идее общего происхождения, определявшего особенности языка, культуры и бытовых привычек. Важнейшим показателем завершения процесса формирования единой древнекитайской этнической общности было также появление понятия «варвары». «Хуася» и «варвары» в представлениях древних китайцев составляли две неравноценные половины человечества: первые были настоящими людьми, вторые — имели скорее лишь облик человека, но в сущности это были «шакалы и волки»[418].

Важным внешним стимулом, способствовавшим оформлению единого этнического самосознания «хуася», явилось вторжение в VII в. до н. э. на Среднекитайскую равнину кочевых племен ди. В течение нескольких десятков лет иноплеменники были хозяевами положения на территории, находившейся в самом центре древнекитайских царств в непосредственной близости от столицы чжоуского вана[419].

вернуться

416

Крюков М.В., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. Древние китайцы, с. 267–270.

вернуться

417

Там же, с. 284–285.

вернуться

418

Там же, с. 274.

вернуться

419

Там же, с. 179–184.