С таким экстраэтническим фактором, как существование централизованного государства, непосредственно связано появление и другого основного самоназвания древних китайцев эпохи Хань. Подобно тому, как один из компонентов первоначального этнического самоназвания древних китайцев восходил к названию прежней династии («ся»), так в ханьском Китае потомки «хуася» стали называть себя «цинь».
Излагая подробности похода ханьских войск на Фергану, Сыма Цянь сообщает, что во время осады города там оказались «люди цинь», которые умели рыть колодцы и тем обеспечили обороняющимся запас воды[461]. Под «людьми цинь» здесь подразумеваются перебежчики из ханьской армии, т. е. древние китайцы, а вовсе не «подданные империи Цинь», которой к тому времени давно уже не существовало.
Употребление этнического самоназвания «цинь» отмечено и в недавно открытых документах из района Цзюйяня, где в ханьское время существовали пограничные крепости. В одном из этих текстов встречается выражение «цинь ху» («ху» — обычное в эпоху Хань название «северных варваров»). Авторы отчета о раскопках интерпретируют данное словосочетание, как термин «ху» с определением «цинь», полагая, что речь идет о «варварах, переселившихся в эти места в эпоху Цинь»[462]. Сопоставление с другими источниками говорит против этого толкования. Достаточно сослаться на текст ханьской купчей крепости на землю, в которой мы также находим словосочетание «цинь ху». Речь там идет о том, что некто Фань Ли-цзя, покупая землю у Ду Гэ-цзы, оговаривает ответственность последнего в случае, если кто-нибудь в будущем предъявит свои права на этот земельный участок, «кем бы он ни был — чиновником или простолюдином, цинь или ху». Слово «цинь» является в этом случае не определением к «ху», а сопоставляется с ним. Для Фань Ли-цзя не важно, кем будет этот возможный претендент на право владения землей — чиновник или простолюдин, древний китаец или варвар. Такое соположение терминов сходно с противопоставлением «эллинов» и «варваров» в тексте Херсонесской присяги (начало III в. до н. э.), где говорится: «Из… территории, которой херсонесцы управляют или управляли, ничего никому не предам, ни эллину, ни варвару»[463]. Этническое самоназвание «цинь» вошло в язык соседних народов в качестве этнонима для обозначения китайцев, и от него происходят европейские названия Китая. Сами же китайцы позднее стали называть себя «хань» — также по наименованию империи, обеспечившей их этническую консолидацию, и также уже после ее падения.
Таким образом, в этнической истории древних китайцев можно выделить три различных этапа, противопоставляемых друг другу по характеру взаимодействия этнической и политической общностей.
На первом этапе (конец II — начало I тысячелетия до н. э.) объединение племен в рамках потестарных образований Инь и Чжоу может в определенной мере рассматриваться как прототип этнополитической общности: при всей своей непрочности узы, связывавшие отдельные этнические компоненты населения Среднекитайской равнины, способствовали их интеграции.
На втором этапе (VII–III вв. до н. э.) эта этнополитическая общность перестает существовать. Мелкие государственные образования, возникающие на месте отдельных наследственных владений, в большинстве случаев находятся в состоянии «войны всех против всех». Параллельно с разрушением прежней политической общности происходит завершение процесса складывания этнической общности древних китайцев. Мнение о том, что в VIII–III вв. до н. э. в Древнем Китае происходило формирование этнополитической общности[464], оказывается в противоречии с самим исходным определением такого рода общности, объединяющей в рамках одного государственного образования несколько народов, «осознающих свою принадлежность к единому политическому целому независимо от того, говорят ли эти народы на родственных или неродственных языках»[465]. Точно так же не может рассматриваться в качестве формирующейся этнополитической общности и союз древнегреческих полисов во главе со Спартой в VI–IV вв. до н. э., так как при отсутствии реального политического единства все население этих полисов отчетливо осознавало себя одной этнической общностью. Поскольку при этом этнические рамки на данном этапе развития были шире государственных границ, существование сформировавшейся этнической общности оказывает воздействие на ход политической истории. Тенденция к совмещению этнических и политических границ стимулирует объединение независимых государств в единой империи.
462
Раскопки ханьских памятников в Дзюйяне и открытые там документы. — Вэньу, 1978, № 8 (на кит. яз.).
463