На третьем этапе (начиная с III–II вв. до н. э.), после кратковременного периода совпадения границ этноса и государства в результате завоевательных походов соотношение этнической политической общностей становится противоположным: государственные границы объединяют теперь несколько этносов и благодаря этому государство оказывается общностью более высокого уровня, чем этнос. Централизованная империя становится мощным фактором, влияющим на процесс трансформации и развития этнических общностей. На этом этапе также существует тенденция к совмещению этнических и политических границ, но перспектива ее реализации связана с постепенной ассимиляцией господствующим древнекитайским этносом других народов, входивших в состав населения ханьской империи, хотя в ходе этого процесса претерпевал изменения и сам численно преобладающий этнос. Объединяя несколько народов, государство выступает в функции этнополитической общности в том смысле, какой вкладывается в этот термин С.И. Бруком и Н.Н. Чебоксаровым. Последующая история наглядно показывает, каковы были фактические последствия функционирования этой этнополитической общности. В Древнем Китае длительное существование централизованного государства способствовало значительной консолидации древнекитайского этноса, который и в последующие эпохи сохранил свое единство, несмотря на все перипетии сложной политической истории этой страны.
А.И. Першиц
Этнос в раннеклассовых оседло-кочевнических общностях
Вопрос об этнической специфике кочевнических или же оседло-кочевнических общностей не является новым в советской этнографии[466]. Однако имеются по крайней мере, три обстоятельства, побуждающие к его дальнейшему исследованию и, в частности, к обращению автора этой статьи к сюжетам, рассматривавшимся им около двух десятилетий назад.
Первое обстоятельство — достигнутая за последнее время большая ясность в общих вопросах кочевниковедения. Здесь наиболее существенны два момента: понимание кочевничества как составной части оседло-кочевнической целостности и, по-видимому, уже бесспорное признание того, что кочевническая часть этой целостности развивается замедленными темпами[467].
Второе обстоятельство — также достигнутые за последнее время заметные успехи в разработке общей теории этноса. Здесь в свою очередь особенно важны несколько моментов. Это — прежде всего, дифференциация условий формирования и признаков этноса и выявление категорий этносоциального организма и этникоса[468]. Это также — установление многими советскими и зарубежными исследователями факта иерархичности большинства типов этнических общностей. Продуктивным оказалось и рассмотрение этнических общностей с точки зрения теории информации и введение понятий первичных и вторичных этносов[469]. Заслуживают также внимания критика некоторыми специалистами традиционного понятия племени как четкой социальной и этнической общности[470]. Многие достижения как современного кочевниковедения, так и общей теории этноса учтены в последней по времени работе о специфике этнических общностей в Средней Азии и Казахстане[471], но другие еще требуют осмысления.
И, наконец, третье обстоятельство связано с тем, что до сих пор рассматриваемая здесь проблема исследовалась, хотя и в широких, но все же только в региональных рамках. Межрегиональные рамки могут открыть дополнительные возможности.
Подход к кочевничеству как к составной части оседло-кочевнической целостности требует соотнесения этих понятий с понятием отдельного общества, социального организма. Введенный для обозначения самостоятельной единицы социального развития термин «социальный организм» не получил единообразной трактовки. С одной стороны, предложено прилагать его лишь к совершенно независимым единицам социального развития[472], с другой — обращено внимание на опасность упрощенного понимания самостоятельности: даже страны (государства) развиваются не изолированно друг от друга[473].
С последним положением нельзя не согласиться, но оно, очевидно, влечет за собой отказ не от понятия социального организма, а от преувеличения возможностей его автаркичности. В частности, оседло-кочевническая система может совпадать или не совпадать с социальным организмом, а входящие в нее оседлые земледельцы и кочевые скотоводы — составлять как один, так и разные социальные организмы. Кроме того, существуют не только сформировавшиеся, но и формирующиеся социальные организмы. Безразлична ли такая вариантность для характеристики соответствующих этносоциальных организмов и этникосов кочевых скотоводов? Априори думается, что нет: как известно, уже Ф. Энгельс обратил внимание на значение государственности для сложения и поддержания целостности этноса[474]. Но так или иначе именно этот вопрос, по-видимому, является отправным пунктом всякого исследования этнической специфики и собственно кочевнических и оседло-кочевнических общностей. И именно этот вопрос анализируется в статье, для чего рассматривается раннеклассовый этнос в трех логически возможных позициях оседло-кочевнической системы: 1) не являющейся социальным организмом, 2) являющейся формирующимся социальным организмом и 3) являющейся сформировавшимся социальным организмом.
466
467
469
470
472
473