Подготовку к завтрашнему бою завершили поздно. Бой предстоял быть не менее жарким, чем в первый день. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Меж собой делились впечатлениями о первом дне штурма Берлина, вспоминали погибших товарищей. Вышло так, что, не договариваясь, мы, земляки, вдруг оказались вместе. Обнялись, внимательно посмотрев друг на друга. За плечами каждого — большой боевой опыт. Однако волновались, переживали.. Я взглянул на танкошлем Демида Сергеевича. Заметив это, он сказал:
— Ухо шлема цело. Одно оторвали в Заполярье, а до второго не добрались еще, хотя пытались, — засмеялся Малинин.
— Как пытались?
— Очень просто. Ты же видел: мы хотели проскочить вброд через канал. Если бы еще полметра, то танк наверняка перевалился бы на ту сторону. Но от разорвавшегося поблизости снаряда он покачнулся и покатился обратно в канал. Наблюдавший за полем боя наш артиллерист Вася Понеделько неожиданно заголосил: «Братцы, фаустник!»
Танк засел кормой, перед приподнят, и потому стрелять было неудобно. Командир окинул глазами: около танка — ни одного автоматчика. Приказывает: «Малинин, займись фаустниками».
Я с автоматам выскочил из танка. Растянувшись около поваленного кирпичного столба, стал караулить. Вижу: метрах в ста медленно поднимается на бруствер траншеи большая желтая болванка и показывается голова фрица. Думаю: «Нет, не выйдет у тебя, шем керемет» (по-марийски «злой дух», «черный керемет») — и дал очередь. Прошло минуты три. Рядом поднимается еще один, и так — три раза. Словам, фашистам не удалось прицелиться и выстрелить.
— Ты что, убил? — спросил я.
— Аллах его знает. Там что-то взорвалось. Наверно, моя пуля угодила в фаустпатрон или гранату.
— Молодец ты, Демид Сергеевич. Фаустники не давали покоя и нам, — заговорил Саша Изотов. Потом протянул портсигар, закурил и сам.
— Тот же, пробитый пулей. Не пора заменить, Саша? — закурив, заметил я и передал Малинину.
— Позавчера я видел у земляка портсигар, это да-а-а! К нему пристроена даже зажигалка.
— О каком земляке ты говоришь?
— Как о каком? Я же рассказывал.
— Нет, не слышал.
— Когда занимали исходные, подошел к нам высокий и, похоже, отчаянный лейтенант-артиллерист. Три ордена на его груди, да еще медали. Говорит: «Дайте на часок лопату. Занимаем огневые позиции, а лопат не хватает». Когда возвращал лопату, спросил:
«Ты, браток, случайно, не земляк?»
«Не знаю, я из Козьмодемьянска, что в Марийской АССР, а вы?»
«А я из Нового Торъяла, Иван Веселов!»
Вот и познакомились. В качестве подарка предложил мне свой портсигар. Я закурил, а от подарка отказался, было неудобно. Адрес его на всякий случай записал.
— Адрес-то сохрани, мы его разыщем, — сказал я.
— Не пора ли нам на отдых? Что-то устал я, — проговорил Малинин.
— Сколько снарядов за день израсходовал? — спросил у Малинина Изотов.
— Было пятьдесят, а осталось два.
— Снаряд вместе с зарядом весят два пуда. Вот и помножь сорок восемь на тридцать два. И получится, что Демид Сергеевич за день боя перекидал полторы тонны груза!
В двадцать три часа мы, пожелав друг другу удачи в завтрашнем бою, разошлись по своим машинам.
Штурм начался на рассвете 17 апреля. Наш танковый полк ударил по Зеелову с юга и продвинулся вперед. Полк Середы к 7 часам утра вышел на северную окраину города, а — Цыганова к 8 утра был в Ной Вербиге и оседлал дороги Вербиг — Зеелов, Гузов — Зеелов. Таким образом, сильно укрепленная оборонительная полоса гитлеровцев — Зееловские высоты с городом Зееловом — на рассвете была взята штурмам. Противнику на этот раз не удалось оказать существенного сопротивления. У нас был выведан из строя танк младшего лейтенанта Ивана Моисеевича Никитина. Он первым ворвался в город. С ходу расстрелял один тяжелый танк и противотанковое орудие немцев, но и его машина была подбита. Самому ему оторвало ногу.
Противник на высотах понес большие потери. Только полк Ермоленко в первый день боев уничтожил 16 тяжелых танков, 25 «фердинандов», 25 орудий разного калибра, 8 минометов и много живой силы[1].
Танкисты, ведя за собой пехоту, двинулись на Мюнхеберг. Фашисты сопротивлялись ожесточенно. Однако по сравнению с Зееловскими высотами нам теперь было намного легче.