Я проснулась утром от ужасной боли в правой стороне живота, но обращать внимание на такие мелочи у меня не было времени. Сегодня предстоял большой показ у одного из самых крупных дизайнеров Нью-Йорка. Пятьсот долларов на дороге не валяются, поэтому быть больной я не имею права. Я встала, как всегда приняла душ, вымыла голову и отправилась на работу. Денег не было даже на автобус, поэтому я потащилась пешком. На мне висела тяжелая сумка с тонной косметики, коробка с электрическими бигудями, несколько пар запасных колготок, легкий халат и маленькие тапочки, щетки, лосьоны и кремы. Все это составляет необходимость любой модели, и все это она всегда таскает с собой. Обычно я очень быстро хожу, но сегодня из-за этой проклятой боли мне пришлось останавливаться несколько раз.
Когда я пришла, как всегда был страшный ажиотаж. Десятки моделей, десятки помощниц, снующие осветители, работники сцены, ответственные за показ, дизайнер, его помощник, его бой-френд, его секретарь, официантки с кофе и шампанским. В общем, жуткий бардак и суета. Зал был огромный и сотни американских леди и джентльменов ожидали увидеть новое модное чудо сезона. Билл Блас — это не Флавия и Кори. Билл Блас рассчитан на богатого буржуазного американца, на его привычную консервативность и то, что называется хорошим вкусом. Но несмотря ни на что, через все это просвечивают все те же американские клетчатые штаны.
На время всей этой кутерьмы я забыла о боли, ее заглушила музыка и нервное напряжение. На все ушло часа четыре, если не пять.
Обратный путь домой напомнил о средневековых пытках. Кое-как я дотащилась до своего респектабельного дома с дорогим подъездом, дорменами[19] и со всегда готовым к услугам черным лимузином и черным шофером. Я въехала в эту квартиру совсем недавно по моему возвращению из Парижа.
Это была маленькая двухкомнатная квартира с окнами, выходившими не на Сентрал Парк Саус, где и находился дом, а на черный колодец. Впрочем, в Нью-Йорке хороший вид мало кто имеет. Вечно горящее электричество и совершенно пустая квартира. Вру, мне был оставлен диван-кровать ужасного красного цвета. Бывшая владелица, леди Кэрол, еще хранила здесь какие-то коробки с утварью. Высокая красивая брюнетка тридцати четырех лет была когда-то замужем за английским лордом. Он познакомился с ней на корабле, где Кэрол подрабатывала тем, что таскала какие-то мешки, уж Бог знает — с каким товаром. Старый лорд влюбился в романтическую американскую девушку и предложил ей выйти за него замуж. Так странная американская девушка стала леди Кэрол. Но вскоре правда раскрылась. Кэрол предпочитала героин и буддизм старому лорду, а опасная перепродажа наркотиков возбуждала ее гораздо сильнее, чем верховая езда по парку. Лорд ее бросил, отобрав также титул и все привилегии.
Я легла на красный кусок диваньего мяса и стала разговаривать с болью. Я ее умоляла пройти. Я обещала Богу не пить и не курить и не трогать наркотиков, если все пройдет, я доказывала, что это глупо и так далее… Мои мольбы были прерваны телефонным звонком.
— Вы думаете, что иностранцы понимают русских?
— Нет, но они думают, что они понимают русских.
Лиля Мор считалась моим агентом и персональным менеджером. Она была шведка, в прошлом — одна из самых крупных моделей Нью-Йорка, а в настоящем — сорокалетняя, довольно милая блондинка, с талией самой худой балерины и с бюстом плейбоевских див. Лиля с моей помощью организовала модельное агентство, где я была примадонной, и плюс — у меня должен был быть свой пай в этом деле. Она говорила по-английски так, что понять ее было совершенно невозможно, а может быть, это казалось только мне.
— Как дела, бэби, как прошел показ?
Нужно заметить, что за все это короткое время Лиля не нашла мне ни одной работы, все я доставала себе сама, и процентов Лилечка от меня никаких не получала.
— О.К.! Но деньги — только через неделю.
— Почему у тебя такой больной голос, что-нибудь случилось?
— Не знаю, у меня страшная боль внизу живота.
— Я позвоню врачу.
— Не надо, умоляю тебя, все пройдет само, это бывает.
Думаю, что это просто обострение моего колита.
— Нет, слушай, с этим шутить нельзя, я тебе сейчас перезвоню. Бай. — Я повесила трубку.
«На хуй, — подумала я, — никуда не пойду».
Лиля перезвонила тут же:
— О.К.,[20] бэби, все в порядке, я договорилась. Тебя сейчас примет мой врач.
— Лиля, у меня нет денег!
20
О.К. —