Появление ассасина Хасан аль-Каина сарацины не заметили, по-деловому снимая с убитого окровавленную кольчугу. Ассасин без зазрения совести снёс удивлённым сарацинам головы, а потом принялся обыскивать обезглавленное тело Матье де Клемона. То, что он искал, не нашлось у павшего маршала и, расстроенный этим, ассасин принялся методично обыскивать трупы убитых им сарацинов.
Поиски оказались тщетными.
Замерев на месте, Хасан аль-Каин недолго размышлял, а потом остановил взгляд на забинтованной голове маршала, которая валялась в стороне. Подняв её, он посмотрел на закрытые глаза головы, а потом повернул голову в сторону порта. Выйдя на открытое место, он увидел несколько шлюпок, которые, несмотря на большую волну, упорно двигались в сторону итальянского судна, стоящего невдалеке на внешнем рейде. Взор ассасина не мог разглядеть подробности, но монашку в белом с крестом на груди он успел заметить. Не мешкая, он завернул голову маршала в большой платок и открыто пошёл в направлении Монмюзара, который, как он знал, захватили сарацины.
Когда он появился перед шатром султан Халил аль-Ашрафа, его пропустили сразу. Вытянув кровавую ношу, ассасин схватил голову за волосы и приподнял, показывая султану. Халил аль-Ашраф посмотрел на окровавленный срез шеи и подумал: «Что же ты так неаккуратно, ассасин?» — но говорить ничего не стал, только закончил свою мысль: «Видимо, мастерство ассасинов сильно преувеличено».
Тем не менеё, приближённый эмир Китбуга аль-Мансури, стоящий за спиной Халил аль-Ашрафа, протянул Хасану поднос с горкой золотых динаров, которые тот с непроницаемым лицом забрал. Наклонившись к лицу султана, он тихо произнёс: «Бойся заговорщиков». Халил аль-Ашраф скосил глаза на своего эмира, но Хасан отрицательно покачал головой: «Он будет верен тебе до конца!» Через мгновение, быстро пятясь, он исчез, а Халил наклонился к султану:
— Повелитель, тебя что-то беспокоит?
— Всё в порядке, мой верный эмир, — ответил султан и спросил: — Как он тебе, Мансури?
— Ничего сверхъестественного, мы всех ассасинов разбили в Аламуте, — сказал Мансури, вспоминая своё монгольское детство при дворе Хулагу. «Не всех!» — подумал султан, который не прочь иметь в своём войске хотя бы сотню таких бойцов. В это время ассасин купил себе жеребца у попавшегося на глаза воина и сразу направился в сторону Тира, пуская коня в галоп.
Итальянский неф[15] «Святая Мария» ничем не отличался от таких же, подобных ему судов, тружеников Средиземного моря, разве что выделялся красными крестами, пришитыми на двух косых латинских парусах. Судно не принадлежало какому-либо ордену, а намекала крестом путешественнику, что тот может воспользоваться услугами судна, следуя на Святую землю. По верёвочной лестнице они с трудом забрались на судно, и только тогда сержант Гуго де Монтегю, снял шляпу и, глядя на дымящуюся крепость Акко, перекрестился, прошептав про себя молитву о спасении оставшихся. Капитан, стоящий на кормовой палубе, свистнул в серебряный свисток, и патрон[16]прикрикнул на матросов, которые потянули шкоты[17], разворачивая паруса.
Обшитые внахлёстку борта нефа заскрипели набором, и кораблю взял курс на север, в сторону Тира. Судно было забито до отказа, так что матросам приходилось проявлять чудеса эквилибристики, перебираясь по бортам и удерживаясь за звеневшие на ветру ванты. Казавшийся неуклюжий со стороны, неф, тем не менее, развил хороший ход, несмотря на то, что слегка раскачивался, оттого, что был перегружен, к тому же, дующий с моря бриз толкал судно в левый борт.
Расставание с братьями опечалило госпитальеров, но они не смели отказать умирающему маршалу, так как для него та безделушка, которая находилась у сестры послушницы, вероятно, дорога по какой-то причине. Больше всего сержанта Гуго де Монтегю волновало то, что приказ маршала, несмотря на его категоричность, оставался не совсем ясным. Чтобы каким-либо образом разобраться в ситуации, он обратился к Раймонду де Торну, которого считал весьма умным, несмотря на его высокомерный вид. Впрочем, к своим братьям-госпитальерам он относился со снисходительной любовью и часто выручал деньгами, которые у него водились, добрым советом и, если требовалось, твердой рукой, умеющей держать меч.
— Скажи мне, брат Раймонд, как долго нам придётся охранять сестру-послушницу и кого следует опасаться? — произнёс сержант, внимательно всматриваясь в лицо Раймонда де Торна. Тот посмотрел долгим взглядом на Гуго де Монтегю и с философской покорностью сообщил, положив руку на плечо сержанта: