И красотою истинно небесною,
Молвой повсюду громко восхваляемой.
Клянусь Эрота я вооружением,
Харитами клянусь я (горе мне!), Харикл!
75 Когда б Дросиллы ты не знал, сказал бы ты,
Что мать ее Селена, Гелиос — отец.
Сердца взглянувших обращала камнями,
Идущих мимо поражала стрелами,
А на смотрящих и смотреть не думала,
80 Но всех воспламеняла чистой прелестью.
Была дитя, ведь, и дитя невинное.
Она и старцев, вялых от преклонных лет,
Влекла красой к любовным наслаждениям,
А не одних лишь пылких, бодрых юношей.
85 Любови воплощенье, бога Солнца дочь,
Красы отцовской точное подобие,
Иль даже Солнца самого прекраснее.
Звериное отродье, ты, Эрот, решил
Разбить мне сердце, в клочья растерзать его!
90 У львицы ты, наверно, молоко сосал,
Иль припадал ты к вымени медведицы.
И, лишь взглянул я, сразу стал я сам не свой:
Пошло все кругом, затомила страсть меня,
Я растерялся, замер, был без памяти.
95 И ведь не только страсть меня тревожила
(Терзал меня жестоко не один Эрот),
Но и любовь к невинной этой девочке
И жалость к ней, так строго охраняемой.
Я был готов, — мне б только поцелуй один, —
100 Противостать Эроту и праще его;
И ничего, поверь мне, не хотел иметь
Сверх поцелуя я от этой девушки —
Приманки, что дала бы мне из жалости.
И так сказал, я, право, я не выдержал:
105 — Тебя прекрасней никого не свете нет,
И слаще меда был бы поцелуй мне твой.
Слова мои смутили эту девочку,
С любовной речью вовсе не знакомую.
Она сейчас же отвернулась (горе мне!)
110 И, усмехнувшись, по щекам отхлопала
Своих служанок, вспыхнув: видно, стало ей
Пред ними стыдно, и теперь растерянно
Младенчески краснела простодушная.
Хотя обычно, ведь, бледнеют девушки,
115 Не думая, что может кто подглядывать,
Когда нежданно кто-нибудь появится
И вдруг, совсем некстати, обратится к ним.
Уйдя оттуда, я пошел к себе домой,
А там сейчас же на постель я бросился
120 Как на углях горячих страстью мучимый
(Эрот ведь в сердце сквозь глаза проникнув к нам,
Не медлит долго, но скорей торопится
Все члены тела жарким распалить огнем),
И потихоньку застонал я горестно:
125 — К чему теперь бояться стрел отравленных
Любовной этой страстью меченосною,
Раз на меня набитый туго стрелами
Колчан в своем безумье истощил Эрот.
И не к чему робеть от шума крыл его:
130 Эрот ведь, точно птичка, весь в клею увяз
И в сердце у меня он крепко держится.[5]
Эрот, Эрот несчастный, огнедышащий,
Коль ты бы знал, что сердце место липкое,
То не слетел бы, жалкий, не приклеился.
135 О всемогущий, о всесильный вождь, Эрот,
Караешь тяжко пред тобой невинного!
Ты рук не рубишь, ног не отсекаешь ты,
Да и зениц очей ты мне не выколешь:
Из лука ты стреляешь прямо в сердце мне,
140 Казнишь жестоко и рукою вражеской
Ты колешь, убиваешь, жжешь, палишь огнем,
Ты гонишь, бьешь ты, губишь, отравляешь ты,
О мощнокрылый, лукодержец огненный!
Вот так-то я, несчастный, тяжко мучился,
145 Но, впрочем, зелье от болезни выдумал:
В письме решил я объясниться девушке.
К таким пришел я умозаключениям:
Быть может, Каллигона тоже мучится,
Взглянувши на Клеандра миловидного.
150 Не насмехайся над Клеандром ты, Харикл:
Теперь его ты видишь истощенного,
Ты видишь, как он бледен, как измучен он,
В темнице грязной заключенным будучи.
Когда же мукой вся душа истерзана
155 И с давних пор тоскует по желанному,
То страждет тело непременно вместе с ней.
— Ты прав, ты прав, Клеандр мой! — подтвердил Харикл.—
Цветущ бывает, миловиден юноша,
Когда душою весел он и радостен.
160 — Письмо закончив, я его немедленно
Отправил Каллигоне, — продолжал Клеандр, —
Стремясь узнать, нельзя ли мне надеяться,
Что Каллигона так же влюблена, как я.
— Пожалуйста, о страсти и любви твоей, —
165 Вновь обратился к другу своему Харикл, —
Ты без утайки все мне расскажи, Клеандр,
Что написал в письме ты к этой девушке.
— Так вот, послушай, — отвечал Клеандр ему.
Первое письмо Клеандра Каллигоне
— Твоей, о дева, пораженный прелестью
170 И красотой твоею совершенною,
Вчера Харону задал я такой вопрос
(А он и до меня ведь о тебе слыхал):
Ужель, Харон, жестокий и безрадостный,[6]
И Каллигону, всех девиц прекраснее,
175 Со всеми нами увлечешь безжалостно,
И всю красу, что всюду громко славится,
Ты сгубишь и погасишь очи те, увы,
Которые пустили столько стрел в меня?
И не смиришься пред такою прелестью?
180 Вот так сказал ему я, но трехсильный мне
Харон ответил злополучный гордо — Да!
На это я сейчас же: — Горе нам, Харон,
Преступнейший преступник, что ты делаешь?
Что будет? Каллигона, поразмысли ты.
185 Клеандр перед тобою, пожалей его!
— Письмо не длинно, а хитро написано, —
Харикл промолвил, выслушав внимательно, —
Чтобы о смерти девушка подумала
И о Хароне, гордецов смирителе,
190 И ласково взглянула на писавшего.
Ну а Клеандру Каллигона что в ответ
Иль написала, иль сказала, мне скажи.
— Да ничего, по правде, не ответила:
Иль не дошло, быть может, до нее письмо,
195 Иль посмеялась надо мной с подругами.
Послушай же второе к ней послание.
— Не только это, мой Клеандр: и третьего
Не утаи посланья к этой девушке, —
Харикл ответил. А Клеандр в ответ ему:
200 — Так слушай. Не таюсь я от тебя, Харикл:
С тобой беседа облегчает боль мою.
вернуться
Ср. эпиграмму Павла Силенциария АР V, 268:
Больше пугать не должны никого уже стрелы Эрота:
Он, неудержный, в меня выпустил весь свой колчан.
Пусть не боится никто посещенья крылатого бога! —
Как он ступил мне на грудь маленькой ножкой своей,
Так и засел в моем сердце с тех пор неподвижно и прочно, —
С места нейдет и себе крылышки даже остриг.
Перевод Л. Блуменау
вернуться
Харон... безрадостный — имя перевозчика теней умерших в область Аида греки производили по «обратной этимологии» от слова хара — радость. 227-237 Эти стихи восходят к Мосху (АР IX, 440) и к Анакреонтикам(19). Перевод стихотворения Мосха о беглом Эроте см. в книге: Феокрит, Мосх, Бион. Идиллии и эпиграммы. Перевод и комментарий М. Е. Грабарь-Пассек. М., Изд. АН СССР, 1958, стр. 149.
Эрота крепко Музы
Венками завязали
И Красоте вручили.
Напрасно Киферея
Несет богатый выкуп
За пленного Эрота.
Ведь, коль его отпустят,
Он рабства не оставит:
Мила ему неволя.
Перевод Ф. Петровского