В общем, тремя днями позже, прибывшим из столицы представителям Прокурата[9] наш порядник долго и заунывно объяснял, что он просто хотел показать гному, как у нас в веси богов уважают. А уж каким образом "дорогого" гостя вместо того самого уважаемого бога чуть не схоронили, он ведать не ведает. Небось, сам в гробик влез. А что, ночи то холодные... Мне Любоня потом рассказывала, что после тех отцовских оправданий оба мужика при исполнении одновременно выскочили в сенцы, откуда потом послышался не то плач навзрыд в два голоса, не то жеребячье ржание. Правда, после они, как ни в чем небывало вернулись, оба красные только, и положили перед Вилом на столе бумагу: пиши, мол, все как есть, а уж мы разберемся как надо. Вот тут то и открылась "первая форточка" новым ветром перемен - наш многочтимый порядник, почесав затылок, покаялся уж и в том, что отродясь грамотой не владел. Дальше - больше и после двух прокуратских рыцарей пожаловали уже другие "господа при исполнении", только, к огорчению Вила, без груженых подвод. Они, недолго думая, сначала прошлись по всем дворам, а потом собрали весчан на площади и популярно объяснили: Вы, мол, молИтесь, кому считаете нужным и дальше и живите по своим вековым традициям, но не забывайте, что при этом являетесь гражданами одной большой страны, в которой существуют свои законы и нормы, к коим относятся и знание общего государственного языка и наличие паспортов, гражданство это подтверждающих. А раз у вас в веси ни один из обозначенных признаков не присутствует, то берем данный населенный пункт на заметку и обещаем часто "в гости" заезжать.
Вот так с тех самых пор весь Купавная и зажила: богам молились на своем исконном, старославянском, а "в обществе", старались, хотя бы через слово употреблять законные государственные слова, водрузив попутно на Кащея почетную просветительскую обязанность. Хотя, справедливости ради стоит сказать, он и раньше тем же себя развлекал, на добровольной основе, пропустив через свой старенький дом за десять лет пару поколений купавцев, освоивших грамоту и письмо. За паспортами же ездили партиями (семьями) и в свой вассальный центр - все тот же Бадук. Что же касается отношения к "дорогим" гостям и особым похоронным ритуалам, то здесь... все, как обычно... И смешно и грустно. Хотя, на моей жизни эти перемены совсем не отразились, потому, как паспорта у меня до сих пор нет, грамоту я освоила еще в детстве, а к язычеству никакого отношения не имею, являясь одновременно и внучкой местного волхва и "богопротивной" дриадой по матери. Но, то для всех, кроме моей семьи большая и постыдная тайна...
ГЛАВА 2
Сразу за весевыми огородами, чернеющими свежими грядками, начался лес. Сначала повел узкой тропкой меж кустов орешника и терпко-душистой калины, а потом окунул в надежную тень щекочущих небо седых дубов, кое-где расцвеченных вязами с завитыми толстыми змеями корнями. То был лес особый - охранный, другим своим концом, как широкими рукавами, обхвативший озерцо с точно таким же названием, что и сама весь - Купавным. Вот только купаться в том озере не рискнул бы никто из местных жителей. А неместных наши кущи сами не пускали, нагоняя "непонятную" тревогу охранными знаками, рассыпанными вдоль границ всего этого "заповедника". Да и не одних людей он не пускал. Я лично, за свои девятнадцать лет жизни, не встретила на здешних тропках ни одной "единокровной" дриады, а озеро наше, на берегу которого все эти годы прожила, не имело своего водяного "хозяина". Потому что единоличным хозяином всего богатства вокруг, с птицами, зверьми, деревьями и цветами был грозный волхв Угост... Хотя, о чем это я? Ведь, одну то дриаду я уж точно знаю с самого своего рождения? Но, все дело в том, что для меня она - существо без расы, пола и возраста, лишенное каких бы то ни было признаков, потому как, заменяет собой все существующее на свете многообразие.
Вот рядом с этим "бесценным" сокровищем я и ерзала теперь на кухонной лавке, пытаясь нахально заговорить ему (ей) зубы:
- Я ведь правда спешила, да только, у Кащея пришлось задержаться. Забегала лишь книжку ему отдать, пока батюшка Угост не возвратился, а пришлось детишек развлекать. Ой, а кого я еще видала... - Адона с прищуром посмотрела на меня, развернувшись от дровяной плиты, и взмахнула в воздухе ложкой. - Ага, - правильно рассудила я, сей поощряющий знак. - Тетка Галендуха велела тебе кланяться и благодарить за настой от костной ломоты. И просила еще его сделать, - теперь взгляд моей няньки выражал большой вопрос. - Ну да. Видно, за мужем своим не уследила опять, - ехидно скривилась я, соображая в это время, по каким событиям еще Адону не просветила... Оставалось лишь последнее. - А еще я Леха видала...И не только видала. Ну, Адона. И не надо на меня так смотреть. Тебе ли не знать, что ничего путного из этого не выйдет? Тем более, после того, как он ко мне лобызаться полез, - вспомнив обстоятельства шестидневной давности, брезгливо передернула я плечами и с вызовом посмотрела на женщину. - Ты же знаешь, что у дриад свои принципы и, если мы и лобы... целуемся, то только по любви... И даже такие, как я. Тем более, такие, как я... - закончила, уже хмуро отвернувшись к окну, и услыхала сбоку от себя глубокий вздох Адоны.
Принципы... В одной из "умных" книжек Кащея есть их определение. Получается, что именно наши принципы устанавливают правила нашей же жизни, и как скелет тулово, ее поддерживают. Я за свой "нелобызальный" принцип держалась всеми конечностями, решив для себя, что, если когда-нибудь отступлюсь от оного, то и все остальное тяжко вымученное примирение с собственной неприглядной сутью развалится без этого важного опорного "скелета". Были, конечно, у меня и другие принципы. Например, поменьше болтать и побольше слушать. Или, относиться ко всем представителям мужского рода, как к осиному гнезду над головой, но это, на каждый день и не всегда они, к сожалению, исполнялись - то рот не вовремя открою, то палка в руках не вовремя окажется (или метла)...
- Ой! Адона, ты чего?.. Да ладно, ем уже, - и подвинула еще ближе тарелку с наваристыми зелеными щами...
Уклад нашей приозерной жизни был простым и понятным, не смотря на сложность исполняемых батюшкой Угостом волховецких ритуалов. Все дело в нас с Адоной. Мы, как создания сугубо лесные и жили по законам этого самого леса: вставали с солнцем, ложились с ним же и день свой выстраивали, исходя из насущных ежедневных потребностей, не обременяя себя заботами об урожае, скоторождаемости и моровых болезнях во всей ближайшей округе. И это было единственно правильным - жить, как сорная трава по своему жизненному циклу, не думая о дне завтрашнем и не расписывая свое будущее. Хотя, для таких, как мы ближе, конечно, сравнение с деревьями. Да только не пускали они меня к себе. Кровь моя, разбавленная красным ручьем инородности, не позволяла полного нашего "соития". Слыхать, я их слыхала - голоса приглушенные, скрипучие или наоборот, распевные, а порой так просто шепот, а вот остальное было недоступно. Особенно в "бабьи дни". Тогда все мои нехитрые навыки будто совсем отмирали, уступая место слепоте и глухоте, через которую смотрят на мир обычные, не обремененные природной магией люди. Но, как ни странно, я в этом своем болезненном состоянии видела радость, надеясь каждый месяц, что в утро одно не вернется ко мне шелестящий "шепот" за окном и смогу я, как моя подружка, Любоня, беззаботно петь и чирикать, да о простых человеческих радостях мечтать. Но, нет, все повторялось с той же цикличной закономерностью, с какой встает и садится светило, а значит, быть мне и дальше неприглядной сорной травой...
И сегодняшний день, отмеченный очередной "встречей" с настырным Лехом да книжными рассказами о кентаврах подходил к концу, завершаемый традиционным нашим с нянькой ритуалом - расчесыванием моей гривы. Фу ж ты, волос (ну их, этих кентавров). Адона подходила с сему занятию всегда с большим радением и гребень в мои светло русые "волны" запускала, будто сказку рассказывала, загадочно улыбаясь собственным мыслям.
- А ведь ты красивая была. Ну, ты и сейчас тоже... ничего. А много лет назад? Ведь красавица же? Влюбился же в тебя батюшка Угост, - млея от мягких прикосновений, скосилась я на Адонино морщинистое отражение в зеркале. Женщина замерла на долечку, а потом хмыкнула и продолжила, плавно ведя деревянными зубьями вдоль моей спины. - Ага... А вот я - точно уродина, - перевела я взгляд уже на собственную отраженную физиономию. - И лоб у меня слишком высок. И губы слишком... - выпятила я их со всем усердием, а потом пробубнила. - надутые, будто оса цапнула. А глаза... дриадские... - глаза у меня, действительно, были "лесными" - зелеными, как озерная тина и со зрачками, похожими на луну, накрывшую солнце во время их небесной "свадьбы". Я один раз такое видала. И что самое неприятное - ободок этот золотистый в момент опасности имел свойство разрастаться по зелени лучами, вспыхивая огнем изнутри. - Я сегодня Леха чуть не угробила. Он детей напугал. Едва "огонь" успела потушить и хорошо, что этот дурень далеко был и с мешком на голове. А так бы заметил... О-ой, Адона, больно же! Все, больше про этого кёнтавра ни слова... Ну, это люде-кони такие. Только не с чубом, как у него, а с длинной гривой... А-а, да ладно, не смейся...