Выпустив в 1999 году Musick To Play In The Dark, Coil продолжили неумолимый лунный дрейф. Переехав на побережье вдаль от лондонских тайн, вернувшись назад во времени, Coil творили карту новой реальности, далекой и чужой. Обложка альбома, сделанная Слизи, отображает исследуемые ими пейзажи. «Отчасти мы реагируем на новую среду, отчасти избавляемся от непосредственной истории и опускаемся глубже, – объясняет Слизи. – Пейзажи этих обложек в каком-то смысле отсылают к другим ландшафтам, например к Каспару Давиду Фридриху[185]. Но в то же время они созданы для передачи инопланетной, потусторонней атмосферы и ощущения бесконечного пространства».
«Думаю, в этих изменениях большую роль сыграл переезд, – предполагает Стив Троуэр, – хотя вряд ли дело в одном только нем. Вероятно, Coil чувствовали потребность уехать из прогнившей столицы, жить вне города, и эта потребность стала семенем их новой работы. Купив замечательный дом на берегу моря, они начали пожинать плоды, которых искали, и их творчество вошло в новую стадию. Я бы сказал, что два альбома Musick To Play In The Dark обновили их творческую уверенность в себе. Они обрели новую энергию, воспряли духом. Бэланс сделал то, что для певца очень сложно, – переопределил свою вокальную манеру, полностью перестроил то, на что опирался как вокалист. Его поэзия изменилась не особо, но в плане тембра и выражения он нашел новый голос, обрел правильное и органичное звучание».
«Переезд из Лондона повлиял на них во многих смыслах, – добавляет Макдауэлл. – Они получили возможность делать то, что хотят, но стали еще оторваннее от мира и погрузились в себя. Думаю, это слышно в их музыке, однако, как ни парадоксально, такое погружение расширило ее пространство. Кроме того, Бэлансу стало скучнее, он начал больше пить. Было больно видеть, что он с собой творит. Хотя в Чизике творилось то же самое. Независимо от местонахождения Бэланс не упустит возможности выпить, но не ради веселья – напротив, это жалкое зрелище. Сотрудничество с Coil порой оборачивается настоящей болью из-за необходимости наблюдать саморазрушение Бэланса. Нет, конечно, у нас всех были сложности с химической или иной зависимостью, но проблемы Бэланса слишком вопиющие. Большинство алкоголиков существуют в некоем стабильном состоянии, в котором поддерживают свой уровень опьянения, постоянно нагружаясь алкоголем. Но у Бэланса случаются очень длинные периоды, когда он просто никакой, и было ужасно видеть, как он валялся на полу в комнате, где мы пытались работать, и плакал. Мое сердце не выдерживало этого. Он мог так упиться, что лежал, орал, устраивал истерики, поскольку Слизи прятал выпивку и говорил, что Джону нельзя пить или принимать кокаин. Мрачная картина…»
После переезда количество инцидентов, связанных с алкоголем, возросло, завершившись случаем, когда Слизи отвез Бэланса в больницу, подозревая у того сердечный приступ. К счастью, тревога оказалась ложной. «Бэланс был очень подавлен, много пил и чувствовал себя глубоко несчастным, – вздыхает Браун. – Он ходил по лезвию ножа. Ужасное времечко. Обычно мы каждый день разговаривали, иногда по два-три раза, но в то время с ним было крайне сложно общаться». Во время одного психотического эпизода Бэланс начал себя резать, залив кровью несколько пустых альбомных обложек, которые Coil позже предприимчиво издали как особый «травматичный» тираж Musick To Play In The Dark 2. «Череда различных событий привела к серьезному срыву и мощной панической атаке, – продолжает Браун. – Бэланса отвезли в больницу, врачи решили оставить его на обследование. Сперва они подозревали инфаркт, но, даже поняв, что дело не в этом, все равно оставили его на несколько дней. Это была черная полоса не только для Бэланса, но и для Слизи». Однако Бэланс настолько увяз в своем амплуа артиста, работающего через вызванные сенсорными расстройствами автономные состояния и отправляющего послания с той стороны, что отречься от такого гедонизма было невозможно, даже если он был разрушающим.
185
Немецкий художник-романтик XIX века, любивший изображать загадочно-молчаливую природу и воспевать в красках красоту руин. –