Хаотичная гитара Фозергилла вонзалась колючими осколками в напоминавшую ленточный конвейер электронику Стэплтона, а Химан извлекал гул из своего тяжелого, звучащего на тевтонский манер синтезатора. В ответ на доступ в студию они обязались разрешить Роджерсу свободно играть на гитаре. Его протометаллические соло на первом треке, «Two Mock Projections», звучат несколько нелепо – «как долбаный Сантана», жалуется Стэплтон сегодня, однако именно такие причудливые случайные схождения сыграли важную роль в сюрреалистическом арсенале Nurse. «Бо́льшая часть сейшна была импровизационной, но, в отличие от настоящей импровизационной музыки, наша была тщательно переработана путем редактирования и добавления эффектов, – объясняет Фозергилл. – Инженерные навыки Роджерса оказались неоценимы. С одной стороны, он дал нам много полезных советов, а с другой – поставил в трудное положение, предложив добавить свою соло-гитару».
Еще дальше заходит трек «Six Buttons Of Sex Appeal», на котором гитара Фозергилла создает нечто вроде раздвоенных векторов, пионером которых был Дерек Бейли. На этой стадии Nurse напоминали радикальный вариант их любимых групп – бросающая вызов гравитации фуга AMM, индустриальное клацанье ранних Cluster, галлюцинаторная эйфория Mothers Of Invention, – однако во многом это уже их собственная музыка.
Убежденный, что у Chance Meeting не будет слушателей, Стэплтон придумал привлекающую внимание обложку с жесткими садомазохистскими рисунками, повторяющими обложки американского порножурнала Latex And Leather Special. «Мне казалось, что, если сделать по-настоящему вызывающую обложку, нас заметят. Так оно и вышло, – хвастает он. – Альбом был распродан за три недели. До сих пор помню, как мы с Джоном принесли его в магазин пластинок в Камден-Тауне. Парень за прилавком взглянул на него и сказал оставить. Когда мы вернулись на следующей неделе, он сказал, что альбом – полное дерьмо. Я спрашиваю: „Что это значит? Может, альбом странноватый, но не дерьмо“. А он говорит: „Он не странный – вот что странное“ – и вытаскивает сингл Human League. Так что он не стал его продавать, наша музыка была для него недостаточно странной».
«Стив сделал обложку, но в ее обсуждении и одобрении участвовали мы все, – говорит Фозергилл. – Конечно, мы надеялись на ответную реакцию, но по отношению к его работе будет неправильно думать, что Стив всего-навсего хотел шокировать публику. Кажется, Джон Кейдж говорил о своих композициях: не называйте их музыкой, если это оскорбляет вас. То же самое можно сказать и об обложках, да и о нашей музыке. Тем не менее Джеффа Трэвиса из Rough Trade (один из первых независимых музыкальных магазинов Лондона) обложка очень оскорбила, поэтому он согласился продавать пластинку в своем магазине только завернутой в крафтовую бумагу. К счастью, Rough Trade были готовы распространять ее в других точках без цензуры.
Оглядываясь назад, я не думаю, что этот альбом появился бы на свет, если б не совпал по времени с началом панк-рока, – продолжает он. – Именно тогда вокруг сложной независимой музыки начала возникать культура с нишевыми магазинами и журналами, открывавшимися словно грибы после дождя. Дистрибьюторы пластинок и магазины вроде HMV впервые были готовы покупать продукцию напрямую у маленьких лейблов. До рождения панка британская дистрибуция была целиком мейнстримной. Если пластинка была выпущена не CBS или WEA, продать ее было практически невозможно. Однако меня всегда удивляло, что Nurse With Wound так часто относили к панк-року. Интересно, сколько панков, купивших наши записи, пришли потом в ужас или восторг? HMV приобрели большую партию первого альбома, который продавали за гораздо меньшую цену, чем Virgin, и регулярно ставили у себя в магазине. Мне рассказывали, что это хороший способ очистить магазин от посетителей в обеденное время, когда там становится слишком людно».
Название группе придумала мать Фозергилла. «Она выбрала его из списка слов, который я составил, – объясняет Фозергилл. – Nurse и Wound были в списке из-за моей любви к Фрэнсису Бэкону и его картине с кричащей женщиной, сделанной по мотивам сцены из фильма Эйзенштейна „Броненосец Потемкин“, в которой медсестру ранят в глаз на ступенях лестницы в Одессе». Химан Патак предложил название лейбла. «Оно возникло благодаря малоизвестной голландской пластинке, вышедшей на лейбле Moo-Cow, на конверте которой было написано: „Лошадь, конечно, не корова“, – продолжает Фозергилл. – Химан придумал название United Dairies[54]. При открытии банковского счета у нас возникли проблемы, потому что точно так же называлась крупная молочная компания. Первоначально банк отказался регистрировать это название, несмотря на полное отсутствие связи между музыкой и молоком. По странному стечению обстоятельств основателем оригинальной United Dairies был дядя моей мамы, сэр Реджинальд Батлер. Когда я рассказал об этом в банке, они сменили гнев на милость».