В 1984 году Стэплтон все еще работал в граверной мастерской на Поланд-стрит, проводя большую часть вечеров, а иногда и все выходные, в студии. Он уже начал работать над The Sylvie and Babs Hi-Fi Companion и имел привычку рыться в отделах уцененных пластинок в поисках экзотических записей 1950-х годов, которые могли бы пригодиться. Гэри Левермор вспоминает, как Стэплтон познакомил его в их любимом пабе «Джон Сноу» с двумя девушками, «в честь» которых создал Sylvie and Babs. Он также вспоминает, как Стэплтон остервенело разыскивал запись King Of The Road Роджера Миллера, чтобы включить ее в альбом.
Роджерсон услышала Sylvie and Babs, потому что пластинку беспрестанно крутили в Produktion. Когда ее приятель обмолвился, что собирается занести Стэплтону на работу немного гашиша, Роджерсон напросилась с ним, желая познакомиться со стоявшим за Nurse маньяком. Мастерская была уже закрыта, но Стэплтон задержался допоздна, работая над обложкой Sylvie and Babs. «Оксфорд-стрит всегда казалась мне невыносимой, слишком людно и шумно, – говорит Роджерсон. – Поланд-стрит с ней очень сильно контрастировала, когда мы туда пришли и увидели Стива, спокойно работающего вдали от этой кутерьмы, где все зациклены на своем имидже. Мы взглянули друг на друга – и будто зажглись лампочки. Так бывает, когда встречаешь человека, который тебе обязательно понравится, хотя ты даже не знаешь почему. В комнате просто становится светлее. Словно в фильме „Голова-ластик“».
На следующий день Стэплтон позвонил Тибету и рассказал об удивительной девушке в ярко-рыжем парике и облегающем резиновом платье, которая заявилась к нему на работу и представилась как Кристал. «Я сказал, что она из Fistfuck, и Тибет чуть не поперхнулся», – вспоминает он. «Когда мы после этого встретились с Тибетом, он заявил, что я украла его лучшего друга, – говорит Роджерсон. – Дэвид сказал, что, будь он девушкой, у меня не было бы шансов. Я знала его очень давно, он всегда производил впечатление несчастного человека, хоть и с прекрасным чувством юмора. Позже я увидела, что он бывает хитрым и переменчивым, разыгрывая людей. Сейчас он гораздо сложнее. Теперь я его действительно люблю. Встречая человека, я сразу вижу, испытывает ли он боль, поскольку практически все мое творчество так или иначе связано с болью. Он говорил о Кроули и всем таком, но дело было не в этом. С ним происходило что-то еще, нечто непостижимое. Он был очень темным, этакий Леонард Коэн нашей сцены».
Роджерсон не могла поверить своей удаче. Несколько месяцев назад она практически бросила сцену и потеряла множество друзей, утратив доверие к ним. И вот она встречается с парнем из Nurse With Wound. Вдобавок модный журнал The Face вышел с фотографией ее грозного лица на целую страницу. Она вновь оказалась на коне. «Это было очень круто, – вспоминает она. – Я погрузилась во тьму совсем одна и внезапно возродилась, подобно фениксу. Что произошло? Я очутилась во „внутреннем круге“ андеграунда со Стивом и Уильямом Беннеттом. Рассекала по улице вместе со Стивом и Whitehouse, они в своих длинных плащах, словно персонажи спагетти-вестерна, и я вся в резине – просто-таки Пригоршня Придурков![86] Все вокруг бесконечно уважали Nurse With Wound и Whitehouse. Я любила общаться с мужчинами и была сильной личностью, так что могла спокойно слушать, как Whitehouse записывают „Tit Pulp“ – мне было хоть бы хны».
Whitehouse ломали любые ожидания. Роджерсон вспоминает их особенно поразительное шоу в Испанском анархистском центре Иберико на Харроу-роуд, куда была также приглашена перформанс-группа Neo-Naturists, участницы которой выглядели как заправские хиппи и выступали голыми, обмазавшись зеленой краской. «В случае Whitehouse это было крайне умно, поскольку они были полными противоположностями, – считает Роджерсон. – С одной стороны сексуальные и округлые богини, любящие готовить и угощать, с другой – Whitehouse с их насилием и отношением „пошли все на хер“. Отличное чувство юмора».
86
Отсылка к вестерну «За пригоршню долларов» Серджио Леоне, ремейку самурайского фильма Акиры Куросавы «Телохранитель».