«Мы постоянно встречали его на вечеринках, ритуалах с сигилами и собраниях TOPY, – рассказывает Пи-Орридж. – У него была удивительно сильная, открытая, целеустремленная энергия, этакий фундаменталист TOPY. Преданные участники TOPY часто обладали навыками, полезными в студийной работе, организации концертов, почтовой рассылке, печати буклетов и всяких мероприятиях, вихрем вырывающихся из Бек-роуд. Наше племя естественным образом росло, и по мере появления новых членов с новыми умениями деятельность группы менялась в соответствии с их потребностями и предложениями. Саймон был ярким современным примитивистом, движущим фактором всей группы, дизайнером и очень надежным человеком с нескрываемой страстью к сексуальным ритуалам. Он полностью погрузился в работу TOPY. Его основной ролью в PTV, насколько я помню, было создание графического дизайна для Temple Records, разнообразного мерча и экспозиций на наших больших мероприятиях, а также продвижение образа жизни TOPY. Он был одним из основателей ритуального дома в Брайтоне, который стал нашей штаб-квартирой с крайне дисциплинированной и аскетической командой. Кто-то должен написать книгу о брайтонских домах и том, каким строгим и требовательным был образ жизни там, сколько радости и магии он порождал. Саймон был свободомыслящим человеком, без остатка посвятившим себя нашей системе и тому, во что все мы верили». Рисунки Брауна украшают такие альбомы «гиперделического» периода PTV, как Allegory & Self, Love War Riot, Toward Thee Infinite Beat и Beyond Thee Infinite Beat.
«Вскоре после первого визита к Дженезису и Пауле я переехал к ним в Хакни, поселившись над помещением Храма, – рассказывает Браун. – Там всегда что-нибудь происходило, мы каждый день работали над оформлением, прессой, записями Храма, почтой. Я попал в совершенно новый мир, узнал об иных способах мышления. Познакомился с творчеством Остина Османа Спейра и Брайона Гайсина, удивительных визионеров, чьи работы позже начал собирать, а также других художников и писателей, о которых был наслышан, но еще не читал, потому что их было тяжело раздобыть. За многие годы Дженезис собрал огромный архив: редкие статьи о Гюнтере Брусе[152], первые издания Спейра, материалы Церкви процесса Последнего суда… Первые несколько лет там царила невероятно позитивная энергетика. Дженезис кипел идеями, буквально излучал энергию, был чрезвычайно интересным собеседником. Он очень мотивировал меня, был великим вдохновителем. Наверное, из-за того что я был молод, его отношение ко мне было практически родительским, несколько раз он и сам об этом говорил. Он мог быть очень нежным. Я с теплом вспоминаю Дженезиса. С другой стороны, он мог быть настоящим тираном, читал нравоучения, кричал. Все должно было быть на своем месте и делаться в свое время – в этом смысле Дженезис был очень требователен».
Когда TOPY разросся и переехал в Брайтон, Браун почувствовал, что дела изменились к худшему: появились деструктивные замашки, запугивание и приказы, отравляющие быт любой крупной организации и разрушающие подлинную сплоченность. «Дал о себе знать менталитет толпы. Кто-то впадал в немилость, и собиралась стая, постепенно вытесняющая этого человека из круга, – вздыхает он. – TOPY пал жертвой иерархической системы. Дженезис провозгласил себя лидером, а окружение его поддержало. От него хотели и ждали этого, и Дженезис, сознательно или нет, взял на себя роль вождя. Все шло к этому довольно долго, со множеством подковерных игр, тайн и манипуляций – в общем, печальная картина. Крушение иллюзий было неизбежным. Все, что я считал вдохновляющим и волшебным, деградировало. Я начал отдаляться от группы, как и они от меня». Когда в 1991 году он покинул TOPY и вернулся в Лондон, Джеймс Мэннокс привел его в буддийский кооператив. Браун подружился с Тибетом еще до переезда, нарисовав Калки для задней стороны Thunder Perfect Mind. Он участвовал и в записях альбома, во время которых познакомился с Дугласом Пирсом, предложившим ему играть в Death In June.
«Мне нравилось чувство юмора Тибета, – говорит Браун, вспоминая их первую встречу. – Он постоянно рассказывал какие-то шутки, одну за другой, часто до изнеможения… Вообще я не очень люблю шутников, поэтому длинные, запутанные истории Тибета казались мне одновременно веселыми и пугающими. Он много пил, предпочитая „Егермейстер“. Был очень самоуверенным и критиковал определенные вкусы в музыке, кино и литературе, что поначалу меня отпугнуло. Тибет не умеет быть безразличным: если ему что-то не нравится, он это ненавидит! Он очень страстный. У него квирное, в чем-то кэмпистское чувство юмора. В общем, настоящий милашка». На выступлении Current 93 в Mean Fiddler он познакомился с Бэлансом. Они сразу же подружились, Браун стал ходить со Слизи и Бэлансом в гей-клубы Heaven и FF, часто оставаясь на ночь у них в Чизике. Клуб FF, которым управлял бойфренд Алмонда Марк Лангторн, славился обилием наркотиков. «Это место привлекало множество маргиналов из гей-сообщества, – вспоминает Браун. – Люди там не спали неделями. Музыка всегда была очень громкой, бит стоял такой, что сковывало дыхание. Диджеи прекрасно представляли себе состояние публики и пользовались этим: в одну минуту вы прыгали под квадратный бит, а в следующую вас всасывало в какую-то кривую червоточину. Алмонд часто бывал там, обычно мы находили какой-нибудь закуток и тряслись там, а к нам подходили перевозбужденные приятели, горбатые гоблины и трансвеститы с заячьей губой, раздувавшие ноздри и предлагавшие попперсы или еще экстази. Мы торчали там до тех пор, пока Бэланс больше не мог держаться на ногах или Слизи не начинал опасаться, что он при смерти».
152
Гюнтер Брус (р. 1938) – австрийский художник и режиссер, один из основателей венского акционизма. Его перфомансы были близки к тому, что Пи-Орридж делал в составе COUM Transmission. –