Фабий чувствовал его внутри себя — черное семя, раскинувшее тонкие корни в его организме. Энтропия в действии.
— Все рушится, основа расшаталась, — пробормотал он.
Поэтическая чепуха из времен куда более невинных. Но, к сожалению, вполне уместная здесь и сейчас.
— Но теперь я знаю, каким кошмарным скрипом колыбели разбужен мертвый сон тысячелетий, — подхватил Эйдолон. Фабий поднял на него глаза, и лицо лорда исказилось жуткой гримасой, которая должна была изображать улыбку. — Да-да, ты не единственный, кто знает этот старый стих, Фабий[7].
Улыбка превратилась в плотоядный оскал:
— В этом-то и заключается твоя проблема. Ты всегда считал себя лучше остальных, хотя на самом деле был хуже любого из нас. — Он вновь рассмеялся и вслух процитировал еще один отрывок: — У добрых сила правоты иссякла, а злые будто бы остервенились.
— Хватит зубоскалить. Как ты его нашел?
— Так же, как я нашел тебя. Мне кое-кто нашептал.
— Где оно находится?
Эйдолон пожал плечами:
— На Восточной Окраине. В мире, что им не является.
— Какая полезная информация, Эйдолон.
— У меня есть координаты. Этого должно быть более чем достаточно, даже для тебя.
— Если у тебя есть координаты, зачем тебе я?
— Ах, вечно подозрительный Фабий. Это же очевидно. Ты ведь старший апотекарий — это твоя ответственность. Твой долг.
Фабий прыснул.
— Красивые слова. Но я обязан этому легиону монстров не больше, чем он мне. Я сам себе легион с тех пор, как Абаддон вогнал свое копье в сердце этой планеты.
— Необязательно все должно быть так, Фабий. Грешить как люди и как Бог прощать…[8]
— И снова изливаешь порцию виршей без должного понимания. Кто здесь дарует прощение? Я? Ты? А может быть, Фулгрим? Неужели Фениксиец наконец спорхнул со своего тернового престола, чтобы его блудные сыновья вновь услышали его?
— Просветитель пока что спит, Фабий, — хмуро ответил Эйдолон. — Он ждет нас в раю своих грез. В сияющем городе на холме. Но, подозреваю, ты никогда не увидишь его. — Внутри него закипало недовольство, словно эхо далекого грома, но Фабий не обращал на это внимания.
— А ты? Сам-то ты увидишь его? Теперь это все, к чему ты стремишься, первый лорд-командующий? Мечтаешь пресмыкаться перед змеиными кольцами своего хозяина?
Фабий напрягся. Челюсть Эйдолона отвисла. Звук, вырвавшийся из его видоизмененного горла, был сродни физическому удару. Байла оттолкнуло назад; при этом он прекрасно понимал, что Эйдолон использовал лишь толику своей истиной силы. Его полной мощи хватило бы на то, чтобы пробить корпус фрегата.
Апотекарий пошатнулся, едва устояв на ногах. Хирургеон встревоженно зашипел, его суставчатые конечности защелкали и зажужжали, выискивая угрозу.
— Смотрю, я задел тебя за живое, — прохрипел Фабий, ожидая следующего удара. — И если уж ты не в состоянии с достоинством стерпеть такие мелкие оскорбления, мне страшно за будущее твоего соглашения с Абаддоном.
Эйдолон замер, глаза сузились. Фабий ухмыльнулся и проверил зубы языком. Некоторые шатались после акустической атаки. Неважно.
— О да, я знаю, что ты стремился выслужиться перед этой тупой скотиной. Хотел примкнуть к его маленьким вылазкам. Значит, ему легион простил его преступления? Или вы опять переметнулись на другую сторону?
— Желчный по имени, желчный по натуре[9], — процедил Эйдолон.
Фабий кивнул.
— Как скажешь. Мне интересно, что бы сделали твои послушные псы, твой так называемый конклав Феникса, если бы узнали, от чьего имени ты пролил кровь легиона? Как думаешь, они похлопают твоей дальновидности и мудрости? Или разорвут тебя на части?
— Думаю, будет зависеть от того, кто им об этом расскажет.
— Возможно. Хотя тебя так и так никогда особо не любили, Эйдолон.
— Как и тебя, Фабий. Как и тебя.
Байл опустил голову в знак признания его правоты.
— Тогда спрошу еще раз. Зачем был нужен весь этот… фарс? Просто чтобы привести меня сюда и сказать мне это в лицо? Что тебе от меня нужно, Эйдолон? У тебя есть свои скульпторы плоти, неумелые, но все же. Они найдут применение такому богатству. Если, конечно, оно вообще существует.
7
Отсылка к стихотворению «Второе пришествие» английского поэта начала XX в. У.Б. Йейтса. Пер. Г. Кружкова.