Очень сложно быть преданным чему-либо гипотетическому. Преданность должна иметь отношение к определенным людям и определенным местам, а не к абстрактной идее всеобщих прав человека. Мы любим вполне конкретных мужчин и женщин, а не человечество в целом.
Это частично объясняет, в чем кроются проблемы обязательных школ, не уступающих по размеру городам Новой Англии, школ, не позволяющих выбирать программу, философию или товарищей. Ту же мысль развивает современный американский эссеист Уэнделл Берри:
Я не думаю, что «глобальное мышление» бесполезно, я считаю, оно невозможно. Невозможно думать о том, чего не знаешь. Никто не знает эту планету целиком, некоторые люди знают немного о ее отдельных частях… «Мыслящие глобально» люди разделяют земной шар на части путем абстрактного и статистического деления. Наиболее успешны в этом политические тираны и индустриальные магнаты. Их концепции и жадность абстрактны, и эти абстракции с устрашающей прямотой и простотой неизбежно приводят к разрушительным последствиям. Если вы хотите совершать добрые созидательные поступки, вы должны думать и действовать локально. Попытки совершать добрые дела несовместимы с глобальными играми. Невозможно сделать глобальное доброе дело… Дело, чтобы оно считалось добрым, должно быть применимо к «гению места», по выражению Александра Поупа[6]. А это подразумевает местные знания, местные навыки и любовь к месту, которых практически ни у кого из нас нет и которые невозможно получить, мысля глобально. Приобрести это можно только верностью месту, сохраняемой на протяжении нескольких поколений. Я не хочу быть любимым людьми, которые меня не знают; если бы я был планетой Земля, я бы чувствовал то же самое.
Местные навыки, местные знания, местная любовь и местная верность – все это прекрасно воспитывал конгрегационализм Новой Англии, но у этого «местничества» были и отрицательные аспекты.
Религиозная дискриминация в ранней Новой Англии была способом обеспечения достаточной местной гармонии, чтобы позволить общине единомышленников подняться. Вот сцена из жизни, которая триста лет назад вполне могла наблюдаться из той самой церкви, где я выступал: трех обнаженных до пояса женщин-квакеров[7] ведут по городу, привязанных к телеге, и стегают плетьми. Мало сказать, что подобное отношение свидетельствует об отвержении жителями Дедхэма движения квакеров. К тому времени, надо отметить, и пресвитерианство[8] было также неприемлемо. Джон Милтон писал, что «новый пресвитер – это тот же священник, только иначе названный». Все пресвитерианцы были изгнаны в леса Нью-Джерси, где они основали город Принстон. В Дедхэме было небезопасно находиться также католикам, левеллерам, диггерам[9] или гуттеритам[10]. Таким отвратительным образом Дедхэм 234 года поддерживал религиозную чистоту. Впоследствии монополия его конгрегации была нарушена.
Что же все это означает? Только следующее: отрицательные аспекты местного самоуправления по конгрегациональному типу легко увидеть и предвидеть. Об этом свидетельствует пример колониального Дедхэма. Но все значительно сложнее, чем просто выставить плохую оценку религиозной дискриминации или любому другому социальному выбору, предписывающему человеческому сообществу принадлежность к той или иной социальной форме и ограничивающему людей. Например, где найти ответ на вопрос, почему люди постепенно стали более терпимыми и начали допускать существование в своем сообществе разных форм религии? Они так сильно изменили свои консервативные взгляды, что Массачусетс даже прослыл наиболее либеральным штатом Соединенных Штатов. Как же могла произойти эта коренная смена взглядов без принуждения, запугивания или действенного законодательства? Как смог Дедхэм и подобные ему города самостоятельно реформироваться, без указки экспертов, не прибегая к вмешательству центральной власти? Вспомните, правом голоса изначально обладали только сторонники одной религии. Но люди изменились. И никто их к этому не принуждал. Что-то таинственное внутри конгрегационализма заставило их добровольно отказаться от избранности, проповедуемой принадлежностью лишь к одной библейской догматической элите.
7
8
9
10