Особенно интересна судьба этого текста в старообрядческой книжной традиции. Старообрядцы не только включили в свой круг чтения протестантский памфлет, но и стали перерабатывать его под российские нужды. «Сказание о двух старцах» сопровождалось комментариями, которые фактически представляли собой отдельное сочинение, озаглавленное «Объявление настоящаго времени, что явилося на седьмьсотои год». Его автор перечисляет реформы Петра I, связанные с европеизацией русского общества, перемежая их с цитатами из различных сочинений. Признаки конца света, предсказанного двумя пророками, старообрядческий автор видел в появлении гербовой бумаги, брадобрития, введении немецкого платья и обычаев, табака, увеличении числа кабаков. Особенно подробно комментируются перемены в одежде: «Одежду жены имеют зело неподобно, и неискусно груди выняты, паче же рещи наги и безерамны показуются»[592]. Как видим, отредактированный соответствующим образом религиозный памфлет старообрядцы использовали для критики светских властей. Правительство хорошо осознавало опасность «Сказания о двух старцах». В XVIII столетии поиском и изъятием списков этого документа занималась Тайная канцелярия[593]. Таким образом, правительство, которое обеспечило многократный перевод сочинения на русский язык, было вынуждено тратить значительные усилия на борьбу с его распространением в народной среде. Судя по большому числу сохранившихся до наших дней списков, борьба эта была безуспешной. Конец тиражированию «Сказания о двух старцах» положила постепенная секуляризация европейской, а затем и русской культуры. В XIX столетии прежде неистребимый текст полностью вышел из обращения.
Легендарная переписка турецкого султана — другой пример проникновения европейских подделок в русско-украинскую культурную среду. Произведения этого цикла также имеют достаточно примитивный сюжет. Часто (хотя и не всегда) они составляют пару из высокомерного послания турецкого султана и дерзкого пародийного ответа. Эти тексты распространялись в Европе в качестве антитурецких памфлетов. Их литературный характер никогда не ставился под сомнение серьезными исследователями, а европейское происхождение доказано американским учёным Д. К. Уо[594].
Исключительно антитурецкое значение «переписка» сохраняла не слишком долго. Уже в XVII в. «Легендарное послание турецкого султана немецким владетелям и всем христианам» попало в состав протестантского памфлета в качестве описания грозной кары, которой Бог наказывает католиков за притеснение протестантов в Венгрии[595].
Наиболее интересна судьба другого произведения этого цикла — «Легендарной переписки турецкого султана с Чигиринскими казаками». Его перевод первоначально вошёл в русскую книжность как антитурецкий памфлет. Однако наиболее широкое распространение текст получил уже с середины XVIII столетия на Украине. В поздних украинских вариантах сочинения мы видим адаптацию памятника к новым историческим условиям. Вместо Чигиринских казаков в нём появились гораздо более популярные запорожцы, а текст обогатился ярким украинским фольклором. Украинский вариант «переписки» приобрёл особую популярность после того, как в 1872 г. журнал «Русская старина» опубликовал это сочинение по трём различным спискам с комментариями Н. И. Костомарова[596]. В том же году был издан другой вариант переписки запорожцев с турецким султаном[597]. Актуальность сочинения усилило новое обострение отношений с Турцией, вылившееся в русско-турецкую войну 1877–1878 гг. В это время с каким-то из вариантов письма запорожцев познакомился И. Е. Репин. Забористый текст послания вдохновил художника на создание картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»[598].
Появление картины Репина предало «переписке» запорожцев с султаном новое качество. Если в XVIII–XIX вв. благодатной почвой для распространения произведения оставались войны с Османской империей, то теперь талант Репин создал обобщающий образ национальных героев, объект национальной гордости русских и украинцев. Появление картины Репина обеспечило «письму запорожцев» общероссийскую известность. Репродукции картины оказались в домах самых разных людей. Желание узнать, что же вызывает у казаков такой смех, возникало постоянно. Одна из репродукций «Запорожцев» висела на даче И. В. Сталина. Его дочь С. Аллилуева писала, что Сталин «обожал эту вещь и очень любил повторять кому угодно непристойный текст этого самого ответа»[599]. Из цитаты видно, что Сталин знакомил окружающих с поздней версией послания, так как в редакции XVII в. нет ничего неприличного. Очевидно, что некоторая скандальность позднего текста способствовала его популярности.
593
Покровский Н. Н. Народная эсхатологическая газета 1731 г. // Исследования по древней и новой литературе. Л., 1987. С. 290–297; Лавров А. С. Колдовство и религия в России 1700–1740 гг. М., 2000. С. 249–252.
594
Waugh D. C. The Great Turkes Defiance: On the History of the Apocryphal Correspondence of Ottoman Sultan in its Muscovite and Russian Variants. Columbus. Ohio. 1978.
595
Майер И., Шамин С. «Легендарное послание турецкого султана немецким владетелям и всем христианам» (1663–1664 гг.). К вопросу о распространении переводов европейских памфлетов из Посольского приказа в рукописных сборниках // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 4 (30). С. 80–89; РГАДА. Ф. 50. On. 1. 1664 г. Д. 2. Л. 4–9.
597
Симоновский А. А. Ответ Запорожцев турецкому султану // Русская старина. 1872. № 12. С. 701.
598
Нудьга Г. А. Листування запорожщв з турецьким султаном. Киев, 1963. С. 53; Каган М. Д. Легендарная переписка турецкого султана с Чигиринскими казаками // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1993. Вып. 3. Ч. 2. С. 224, 225; Щекотов Н. Запорожцы. Картина великого русского живописца И. Е. Репина. М.-Л., 1943. С. 5; Зангер Л. Картина И. Е. Репина «Запорожцы». М., 1960. С. 1.