За этим последовали «дешифровки» на основе лезгинского языка Фестского диска, надписи на секире из Аркалохори, иероглифического письма критских печатей, линейных писем А и Б, кипро-минойского письма на табличках из Энкоми, доказательства прямого генетического родства современного лезгинского языка с хаттским (протохеттским), минойским (микенским), а собственно лезгин — с шумерами, пелазгами, этрусками и т. д. и т. п.[456]. Для примера приведу только три показательных этнокультурных вывода этих «исследователей»:
«Шумеры имеют прямую генетическую связь с лезги»;
«Культура аккадцев, вавилонян и ассирийцев в основном была культурой лезгиноязычных народов — шумеров и хурритов, поэтому к истории и культуре этих народов нынешние лезги как потомки кутиев (утиев), хурритов, урартов имеют прямое отношение»[457];
«Лезгиноязычные племена являются участниками создания древнегреческой мифологии»[458].
«Албанская книга», таким образом, послужила своего рода катализатором и основой в сложении современной лезгинской этноцентристской мифологии. В этой системе взглядов ярко выражены основные тенденции и мифы, свойственные этнократическому подходу в исторических исследованиях. Это прежде всего доказательство глубочайшей древности и автохтонности своего народа на его современной этнической территории и за её пределами на обширных пространствах, как правило, «от моря до моря». Затем — установление «великих» и престижных «прямых» предков, определение и утверждение генетической связи этих предков с великими цивилизациями древности. Наконец, притязание на культурные (прежде всего письменность) и политические (наличие древней государственности) достижения и приоритеты, что, в свою очередь, должно легитимировать «претензии на строительство своей государственности и в наше время»[459].
Появление на свет «Албанской книги» и формирование развивающейся лезгинской этноцентристской мифологии было обусловлено изменившейся в конце 1980-х гг. общественно-политической ситуацией в стране, распадом СССР, вызвавшим рост национального самосознания, обострение этнополитической ситуации, появление массы национальных движений и т. д. В результате развала СССР лезгины стали одним из разделённых народов, оказавшихся по обе стороны российско-азербайджанской границы и испытывавших «неудобства» в сфере национального и социально-культурного развития, образования и т. д. ещё в советский период со стороны азербайджанского руководства, проводившего политику «тихой» ассимиляции.
Образованное в июле 1990 г. и зарегистрированное в мае 1992 г. Лезгинское народное движение «Садвал» («Единство»), объявленное вскоре в Азербайджанской Республике террористической организацией, поставило в числе главных политических целей не только объединение лезгин Дагестана и Азербайджана и создание независимого государства Лезгистан, но и написание «истинной» истории лезгин, которая «нуждается в объективном исследовании и интерпретации без идеологического и националистического давления»[460]. Одним из важных источников в создании такой «подлинной» национальной истории и выступила «Албанская книга», содержащая богатейшую «информацию» по истории и исторической географии, этнонимике и календарю, культуре и идеологии Кавказской Албании. Чего стоит, например, перечень целого ряда вымышленных писателей, поэтов, архитекторов, полководцев, деятелей науки и культуры, который открывает «гениальный писатель» Джамаг, предстающий предшественником (а, возможно, и вдохновителем) великого Низами Гянджеви, в «борьбу» за определение национальной принадлежности которого ныне вступили лезгинские, цахурские, аварские интеллектуалы.
В Программе «Садвала» специально акцентировалось внимание на «крайне важном значении истории, гуманитарных наук в деле воспитания молодого поколения», которое «должно расти на здоровой духовной основе нации, питать любовь к отчей земле»[461]. Безусловно, важные и известные декларации, однако тогдашние лидеры «Садвала» и нынешние интеллектуалы с национал-мифологизированным сознанием стали питать и питают свой народ, в том числе и молодежь, явно нездоровой, суррогатной духовной пищей.
456
Яралиев Я. А. 1995. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность… С. 167–181; Абдурагимов Г. А., Абдурагимова Д. Г. Лезги и древнейшие цивилизации Передней Азии: история, были, мифы, сказания. М., 1998; Бадалов Ф.А. История лезгинского народа (лезгиноязычных народов) и государства (V тыс. до н. э. — X в. н. э.). Дербент, 1998; Бадалов Ф. А. Язычество лезгин. Дербент, 2000; Яралиев Я. А. Дешифровка «Фестского диска». Дербент, 2001; Яралиев Я. А., Османов Н.О. История лезгин. Т. 1. Пелазги (III–II тыс. до н. э.). М., 2003. Критику этих и других работ см.: Гаджиев М. С., Кузнецов В. А., Чеченов И. М. Указ. соч. С. 115–134, 175–179, 188–189, 201–236.
459
Шнирельман В. А. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов. М., 2000. С. 22, 23; Гаджиев М. С., Кузнецов В. А., Чеченов И. М. Указ. соч. С. 57–59.
460
Программа Лезгинского народного движения «Садвал» (Абдурагимов Г. А. Кавказская Албания — Лезгистан: история и современность. СПб., 1995. С. 536).