Ты, что привыкла богам в обличии чуждом являться,Ты, о Геката, узнай: тебя в тлеющем образе мертвыхИм покажу, запретив изменять твою адскую внешность!Всем расскажу про тот пир, который под глыбы земные740 Спрятал, Эннейка[542], тебя, и какой договор заставляетМрачное царство любить, за какую связь не желалаДочку Церера вернуть. Ты, мира судья наихудший[543],Знай, — я Титана пошлю в разрушенный мрак подземелья,Чтоб тебя свет внезапный сразил. Вы покорны? Иначе745 Я обращусь к тому, чье имя без трепета слышатьНе в состояньи земля, кто смело глядит на Горгону[544],Кто и Эринию бьет ее собственной страшною плетью,Тартаром кто завладел для вас непроглядным; ему вы —Боги надземные; он преступает стигийские клятвы[545]».750 Тотчас согрелась кровь, омыла черные раны,Мертвую плоть оживив, по жилам везде заструилась.Легкие током ее в груди охладелой трепещут;Новая жизнь проскользнула тайком в онемевшие недра,Смерть вызывая на бой. И вот задвигались члены,755 Мышцы опять напряглись; но труп не мало-помалу,Не постепенно встает: земля его вдруг оттолкнула,Сразу он на ноги встал. Широко зевнул, и раскрылисьТотчас глаза у него. На живого еще не похож он,Вид полумертвый храня: отверделость и бледность остались.760 Он поражен возвращением в мир. Но скованы губы,Звуков в них нет никаких: нет голоса — лишь для ответаБудет язык ему дан. «Скажи, — говорит фессалийка, —То, чего жду от тебя — и большую получишь награду;Правду ответишь — тебя навеки от чар гемонийских765 Освобожу я за то: на такой костер твое телоС пеньем стигийским сложу, на таких дровах уничтожу,Что не смутят твою тень никакие заклятия магов.Стоит за это ожить! Ни заговор тайный, ни травыУж не посмеют отнять покоя безмерного Леты,770 Если дарую я смерть. Треножники, вышних пророки,Темные судьбы рекут, но уверенность тот получает,Кто обратился к теням за истиной, слушает смелоСмерти суровую речь. Не щади, умоляю: скажи мне,Что совершится и где, да услышу вещания рока!».775 Молвив заклятье затем, дала понять она тени,Что ей желательно знать. Ей труп со слезами ответил:«Не разглядел я еще, что прядут угрюмые ПаркиВ час, когда ты призвала меня с берегов молчаливых;Все же, от сонма теней удалось под землею узнать мне,780 Что непомерный раздор волнует римские тени,И нечестивой войной нарушен покой преисподней.Светлый Элисия край и мрачного Тартара сводыБросило много вождей: все то, что судьбы готовят,Сделали явным они. У счастливых теней отражалась785 Скорбь на лице: видел Дециев[546] там — отца я и сына, —Павших как жертвы войны, — рыдания слышал Камилла,[547]Куриев; Суллу видал, — Фортуне он слал свои пени.Слезы там лил Сципион[548] о потомке своем, обреченномПасть на ливийской земле. Величайший враг Карфагена —790 Сетовал старый Катон[549] о племяннике, рабство проклявшем.Между тех скорбных теней, о Брут[550], лишь ты улыбался, —Первый наш консул в те дни, когда изгнаны были тиранны.Там Катилина[551] грозил, порвав, разметав свои цепи,С Марием дикие там ликовали нагие Цетеги[552].795 Радостных Друзов[553] еще — любимцев народа я видел;Пылких закона творцов — великих в дерзании Гракхов[554].Скованы Дита тюрьмой и вечными узами стали,Рукоплескали они, и толпа нечестивых просилаДоступа в поле благих. Властитель мертвого царства800 Темный свой ширит чертог, заостряет отвесные скалыИ победителю там готовит стальные оковы —Строгую кару свою. С собой утешение это,Юноша, ты унеси! Отца твоего и семействоМаны ждут в месте благом, для Помпея приют сохранивши805 Светлый в подземной стране. Да не гонится впредь он за славойЖизни короткой своей! Настанет час, что смешаетВсех воедино вождей. Умереть торопитесь и, гордыДухом великим, — все из скромных гробниц выходите,Манов Римских богов[555] попирая своими стопами!810 Чье погребение Нил, чье — Тибра воды омоют, —Вот в чем вопрос. А вожди сражаются лишь за могилы.Не вопрошай о судьбине своей: поведают ПаркиТо, чего я не скажу; тебе же верней всех пророковСудьбы предскажет отец — Помпей[556] на полях сицилийских;815 Впрочем, не знает и он, куда тебя звать и откудаГнать, и каких избегать ты должен равнин и созвездий.Жалкие! Ливии вы, Европы и Азии бойтесь:Роет могилы судьба в тех странах, где вы побеждали[557].О, роковая семья! Не найдешь ты приюта надежней,820 Чем эмафийский предел!». Так будущий день предсказавши,Труп молчаливо стоит и скорбно требует смерти.Чары и зелья нужны, чтоб мертвец упокоился снова,Ибо не в силах судьба вернуть себе душу людскую,Ею уж взятую раз. Из огромной груды поленьев825 Ведьма сложила костер и покойника бросила в пламя.Воина там уложив, его покидает Эрихто,Дав наконец умереть. И с Секстом в родительский лагерьВместе идет; но так как заря в небесах разгоралась, —Чтобы успеть в темноте возвратиться к шатрам безопасно,830 День задержала она и мраку велела продлиться.
Обед. Эрихто грозит открыть известную ей таинственную связь Персефоны с подземным миром. На что здесь намекает Лукан, не ясно, но, во всяком случае, не на гранатовую косточку, проглоченную Персефоною в подземном царстве, так как история об этом была общеизвестна. Геннейкой Персефона названа потому, что была похищена Плутоном с луга около сицилийского города Генны.
К тому — к таинственному божеству Демиургу (создателю мира, по учению Платона) или Демогоргону, упоминаемому впервые древним комментатором поэта Стация (современника Лукана). Взглянувший на чудовище Горгону обращался в камень.
Деции — 1) Публий Деций Мус, консул 340 г. до н. э., пожертвовавший, по указанию сновидения, своей жизнью в войне с латинянами, и 2) сын его Публий Деций Мус, посвятивший себя, как и отец, подземным богам и павший в битве с самнитами в 295 г. до н. э. (Ср. II, ст. 308 и VII, ст. 359).
Катон — Марк Порций Катон Старший (234—149 гг. до н. э.), известный своими настойчиво повторяемыми в Сенате словами: «Карфаген должен быть уничтожен» (Carthago delenda est); Катон «сетовал о правнуке, рабство проклявшем», т. е. об участи Катона Младшего, непримиримого врага Юлия Цезаря.
Гракхи — народные трибуны Тиберий и Гай Гракхи (см. примеч. к I, ст. 267), которые в римской сенатской традиции считались «мятежными трибунами», затронули в своих реформах самые жизненные интересы римского общества. Выступая сторонниками римского плебса, Гракхи пытались провести в жизнь демократические идеи, какие возникли в Греции и за которые шла борьба в греческих городах в эпоху эллинизма. Гракхи пали жертвами реакции, но и римской олигархии был нанесен удар. (См.: Н. А. Машкин. История древнего Рима. 1949, стр. 245—258).
В тех странах, где вы побеждали. Помпей был убит в Египте, его старший сын Гней — в Испании, а Секст — в малоазиатском городе Милете. Помпей получил триумфы за победы в Нумидии, в Испании и в Азии.