Глава 7 ВОССОЕДИНЕНИЕ ГЕРМАНИИ
Катарсис
Вечером 9 ноября 1989 года в Берлине спонтанно вспыхнули народные гуляния. Молодые восточные и западные берлинцы взобрались на четырехметровый бетонный забор из плит, разделявший их город. Снимая витки колючей проволоки, ликующие незнакомые люди протягивали друг другу руки, помогая преодолеть ненавистное сооружение. Они обнимались, целовались, открывали шампанское и танцевали до утра. Сигналили автомобили, а веселящаяся толпа рекой лилась через Бранденбургские ворота. Среди праздновавших были канцлер Гельмут Коль и его близкий друг Гюнтер Штрассмайер, возглавлявший западноберлинское отделение Христианско–демократического союза Германии.
Пока во всем мире следили за телевизионными трансляциями торжеств, группа западногерманских скинхедов с нарукавными повязками с изображением свастики перебралась через стену и направилась на восток, не замеченная празднующей толпой. Это был своего рода намёк на то, с чем предстояло столкнуться в эпоху после «холодной войны», которая закончилась в тот судьбоносный вечер, когда Берлин вновь стал единым городом. Вскоре волна насилия прокатилась по всему фатерланду, став пугающим напоминанием о прошлом, которое, как считали многие, ушло безвозвратно. Дата фактической ликвидации стены имела и глубокое историческое значение — ведь она совпала с годовщиной «Хрустальной ночи» 1938 года. Кроме того, ровно за 15 лет до этого, 9 ноября 1923 года, Гитлер был арестован после неудавшейся попытки «Пивного путча».
После падения 155-километровой Берлинской стены произошло нечто бесповоротное. Воздвигнутая в 1961 году начинённая ловушками «полоса смерти» служила источником вдохновения для авторов шпионских романов и художников, расписавших стену разноцветными граффити и стихами. В попытках перейти через стену было убито не менее 255 человек. Руководитель восточногерманских коммунистов Эрих Хонеккер утверждал, что стена — это антифашистское заграждение, защищающее от западного империализма. В январе 1989 года он с уверенностью заявил, что Берлинская стена простоит на своём месте «ещё сто лет». В тот же самый месяц опрос общественного мнения показал, что, хотя большинство жителей Западной Германии теоретически поддерживали воссоединение, только 3% полагали, что оно сможет произойти в ближайшее время.
Однако к концу года тектонические плиты мировой геополитики начали вибрировать, и Берлинская стена рухнула. Последовавшие за этим эпохальным моментом толчки продолжали ощущаться по всему миру долгое время после того, как сама стена была по кусочкам распродана туристам и собирателям безделушек. При этом исчезли покрывавшие стену граффити, а среди них и пророческая фраза Олдоса Хаксли, предостерегавшая против фанатизма и узости взглядов: «Не существует единого средства от того, что порождено множеством причин»[550].
Принимая во внимание масштаб случившегося, удивительно, что непосредственной причиной падения стены было случайное головотяпство неуверенных в себе властей Восточной Германии. Двумя днями ранее в отставку ушло престарелое руководство ГДР, оставив новому коммунистическому правительству весьма скромные шансы остаться у власти. Смена караула происходила на фоне масштабных демонстраций народного недовольства. Осенью 1989 года ГДР покинуло почти 350 тысяч человек, или 2% всего населения страны. Этот массовый исход сопровождался масштабными протестами на низовом уровне в самой Восточной Германии. Всего за несколько недель уличные демонстрации стали собирать свыше 100 тысяч участников. Это ненасильственное народное движение началось в Лейпциге, а затем стало распространяться по всей стране. Оно совпало по времени с аналогичными движениями в других странах Восточной Европы. Катализатором стали реформы, проводившиеся Михаилом Горбачёвым в Советском Союзе. Эти демонстрации гражданского мужества были готовы преобразить политический ландшафт целого региона.
Слабая восточногерманская оппозиция во главе с художниками, экологами, протестантским духовенством, феминистами, борцами за мир и права человека никогда не рассчитывала на то, что ей удастся сбросить правящую коммунистическую элиту, — и вдруг это стало возможным после кристаллизации событий, которые с неизбежностью вели к воссоединению страны. Понятие «двух Германий», казалось, стало незыблемой частью их жизни. Они не собирались запускать процесс объединения. Несмотря на желание выпрыгнуть из коммунистической сковородки, большинство этих людей вовсе не хотело попасть в капиталистическое пламя. Они выступали за социалистическое обновление ГДР, за «особый путь», способный объединить достоинства двух систем. Однако эти утопические перспективы были раздавлены открытием границы, когда множество восточных немцев встало в очереди в западногерманские банки за обещанными им пособиями в марках, а затем стало закупать стереосистемы, видеомагнитофоны и телевизоры с большими экранами.
550
Интервью автора с Джайе Мюллер, апрель 1992 года; Jeff Cohen, «The Writing on the Wall»,