К 1992 году в Румынии была воссоздана «Железная гвардия». Её возрождению способствовала деятельность немецкого «Фонда Ганса Зайделя» (Hans–Seidl Stiftung), который был связан с баварским Христианско–социальным союзом — партнёром канцлера Коля по консервативной коалиции. Низкопоклонство перед Антонеску и «Железной гвардией» ярко проявилось на проходившем в июне 1995 года в Сигете (город на севере Румынии) симпозиуме, профинансированном Фондом Ганса Зайделя. Сопровождавшая его выставка демонстрировала положительные портреты ряда деятелей диктатуры «Железной гвардии» времён Антонеску, а также руководителя румынской секции нацистской партии Гитлера[678].
Фонд Ганса Зайделя также оказывал финансовую поддержку словацким сепаратистам. Для последних образцом было марионеточное государство отца Йозефа Тисо, существовавшее в годы Второй мировой войны и полностью соответствующее их мечтам о национальной независимости и суверенитете. Попытки реабилитации Тисо и его подготовленной немцами «Гвардии Глинки», сыгравшей важную роль в депортации в Освенцим около 70 тысяч словацких евреев, стали после «холодной войны» одним из основных направлений словацкой политики. Правящая коалиция во главе с Владимиром Мечиаром включала и представителей ультраправой «Словацкой национальной партии», открыто превозносившей Тисо. Станислав Панис, депутат Федеральной ассамблеи Словакии, с пренебрежением высказался о гибели в годы Второй мировой войны шести миллионов евреев[679].
«Народ, который не может отречься от своего фашистского прошлого, может осудить себя на фашистское будущее», — писал Майкл Игнатьев, канадский историк, публицист и политик. Это высказывание относится к большинству стран Восточной Европы, куда после распада СССР вернулись, чтобы мстить, радикальные националистические движения. Как и в Восточной Германии, многие здесь наивно ожидали быстрого перехода к процветающей экономике «свободного рынка». Однако вместо мгновенного улучшения ситуации демонтаж коммунистической системы привёл к бедности, бездомности, недоеданию, разгулу преступности и «беспримерному ухудшению благосостояния во всем регионе», делало вывод проведённое в 1994 году UNICEF исследование[680].
Искавшие козлов отпущения демагоги всегда использовали экономические и социальные трудности. Постсоветская Восточная Европа в этом отношении не стала исключением. Национал–шовинисты распространяли слухи о каких–то тёмных и злых силах, именно на них возлагая ответственность за обычные скрытые интриги. Антисемитизм снова стал «явным и тайным языком эксклюзионистов и ксенофобов от политики», и это невзирая на то, что евреев в большинстве мест уже просто не осталось. Нетерпимость принимала самые разные формы — от осквернения кладбищ неонацистскими вандалами до использования циничными политиками низменных инстинктов избирателей для завоевания голосов. Антисемитизм был своего рода показателем экономических и социальных бедствий, обрушившихся на бывшие коммунистические государства. Однако основной удар ксенофобского насилия пришёлся по более доступным целям: цыганам и национальным меньшинствам — именно за ними охотились банды скинхедов, действовавшие во всех странах региона[681].
Начавшееся в Восточной Европе после «холодной войны» возрождение расизма и неофашизма подпитывалось доходившим до одержимости стремлением создать моноэтническое государство. Его граждане должны объединяться по принципу крови, происхождения и языка, а не проживанием в рамках официально признанных границ или подчинением единому набору законов, обеспечивающих равные права и равную защиту всем гражданам. Недавний пожар на Балканах показал, сколь опасным может быть заблуждение, связанное с этнической чистотой. Однако этого «опыта» было недостаточно для разоблачения тех, кто продолжал поддерживать подобные сказки. Более того, деятельность ультраправых популистов была легитимизирована Германией, сильнейшей страной европейского континента, основавшей своё законодательство на расистской концепции гражданства[682].
Взлёт национализма в Восточной Европе был не просто реакцией на годы советского доминирования, как будто пар сорвал крышку пароварки. В регионе происходили более сложные события. Не в силах оправдать завышенные ожидания, созданные собственной пропагандой, коммунистические руководители манипулировали народными предрассудками для поддержания непопулярной системы. Расистские тенденции поддерживались националистическими фракциями, которые входили во все коммунистические партии Восточной Европы. Эти тенденции находили своё выражение в кампаниях антисемитизма, периодически возникавших при поддержке государства как во времена Сталина, так и после него[683].
678
Radio Free Eu^e/Radio Liberty Daily Report, 23 сентября 1992 года; John Goetz, «Wiedergaenger in Transsivanien»,
679
680
Michael Ignatieff,
681
682
Наряду с доморощенными агитаторами, вытащившими из нафталина антисемитские концепции 1930‑х годов, некоторым странам пришлось столкнуться с группами, которые возглавлялись или поддерживались профашистскими эмигрантами, вернувшимися на родину с Запада. Там эти люди в годы «холодной войны», зачастую при поддержке ЦРУ, выступали глашатаями антикоммунистических идей. Основанный американским ультраправым стратегом Полем Вайриком фонд «Свободный конгресс» («Free Congress Foundation») после окончания «холодной войны» активно участвовал в восточноевропейской политике. Видную роль в этой деятельности играл Ласло Пастор, правая рука Вайрика, бывший руководитель венгерской профашистской организации «Скрещённые стрелы», которая сотрудничала с гитлеровским рейхом. Проведя два года в тюрьме за деятельность в «Скрещённых стрелах», Пастор перебрался в США, где принял активное участие в создании отдела по работе с национальными меньшинствами Национального комитета Республиканской партии США.
683
Так, например, в 1980 году «национал–коммунисты» сплотились вокруг патриотической «Ассоциации Грюнвальда», прибегшей к антисемитизму с целью ослабить профсоюзное движение «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой. По иронии судьбы десять лет спустя, борясь за пост президента Польши, уже сам Валенса апеллировал к антисемитским стереотипам.