— Гляди, — показал Петр письмо Апраксину, — то-то разумеешь, Визенн пишет, что не изволил найти мне чертежи голландских судов. У них, мол, оказия, всякий корабельный мастер делает по своему рассуждению, без доброго размерения.
— Как же так возможно, всякое судно отличие имеет, — согласился Апраксин. — Одно дело галера али галиот, и то они отличны друг от друга.
— И я о том же толкую.
Апраксин вспомнил.
— Мои-то мастера Никлас и Ян проворили фрегат, пытал я у них. Как, мол, сооружаете корабль, вслепую? А что предстоит на нем, не видать? Посмеивались, на башку показывали, но фрегат недурно сотворили.
— Я так маракую, Федор, на станке штуковину выточить, и то надобно загодя на бумаге ее начеркать, как да что, размер обозначить. А судно механизм помудреней. Так то тем паче изображать поделку потребно.
— Для того, Петр Лексеич, своих мастеровых обученных имать нелишне, да где их взять, а надо бы…
— Ладно, давай гулять.
Оказалось, корабль еще не крестил Афанасий. С этого и началось застолье. В разгар крестин Петр подозвал Бутурлина:
— Тебя я вице-адмиралом на сей вояж определил, ан ты генерал без войска.
Захмелевший Бутурлин, глупо улыбаясь, пожал плечами, не догадываясь, чем его ошарашит царь.
— Так жалую я тебя сим фрегатом «Святой Павел», принимай команду.
Выпили здоровье нового капитана, а в это время Петру доложили:
— С Двинского устья идет фрегат из Голландии.
Петр выбежал на палубу. Из-за поворота медленно выходил трехмачтовый парусник.
Не успел корабль бросить якорь у Соломбалы, на борт поднялся сияющий Петр: «Мой фрегат! Первый, построенный корабелами в Голландии». Он расцеловал растерявшегося капитана Яна Флама, на палубе выстроил экипаж, сорок матросов. На гафеле[24] — российский флаг, бело-сине-красный. Прошли по артиллерийским декам — сорок четыре пушки, по двадцать две на каждый борт.
— Как зелье пушечное, капитан? — спросил Петр.
— Порох три тыщи пудов, ядра, ружья, пистолеты.
В кормовых каютах все сверкало. Кровати под шелковыми покрывалами, переборки блестели полированным орехом, подволоки расписаны картинками, на палубе ковры.
— Капитан! Произвести салют, пять выстрелов в честь прибытия!
Петр подозвал Апраксина:
— Федор, разузнай, какие запасы Бахусовы на фрегате. Безотлагательно пиршество почнем.
Петр скинул кафтан, распахнул кормовое оконце. С устья потянуло моряночкой — легким северным ветром.
— Федор, вели послать за английскими капитанами, с кем давече знакомились. Пускай на наш корабль полюбуются.
Англичане не заставили себя упрашивать, нашелся повод хорошо повеселиться.
Первый тост пили за государей, русского, голландского, английского. Когда сильно повыпили, Флам спорил с англичанами — кто у них сильней на море. Англичанин Джон Гримм примирил споривших:
— Нашим королям поровну нужно море. Без него нет жизни ни англичанам, ни голландцам.
— А чем Русь хуже? — Петр поднял бокал. — Мы також живот положим за море. Наш фрегат назвали мы «Святым пророчеством». Да будет сие пророчество добрым флоту нашему.
В это время прогремели корабельные пушки, Апраксин уловил жест царя, махнул шарфом.
После орудийных залпов раздались хлопки бутылочных пробок, вино полилось рекой, пили много и безудержно, пока не валились с ног. Захмелевший Петр здесь же, на борту корабля, отписал об этом Виниусу: «Пространее писать буду в настоящей почте, а ныне, обвеселяся, неудобно пространно писать, паче же и нельзя, понеже при таких случаях всегда Бахус почитается, который своими листьями заслоняет очи хотящим пространно писати. Schiper Fon santus profetities. От Города, июля в 21 день».
Утром сладко спавших сподвижников разыскивал по каютам Алексашка — Петр собирал военный совет доморощенных адмиралов.
Как-то получилось, что он не пожаловал морского звания из присутствующих одному Апраксину, но тот в обиде не был…
Петр выглядел бодрым, как будто и не было вчерашнего веселья. Начал без раскачки:
— Нынче почнем собираться в поход в окиян. — При слове «океан» дремота слетела с физиономий «флотоводцев». — Следовать будем караваном. Проводим в океан голландских и аглицких купцов.
Тучный Ромодановский заерзал, мол, для чего затея такая рискованная, чай, не в Плещеевом озере веселиться…
— Тебе бы только тешиться. — Петр укоризненно посмотрел на князя-кесаря. — Того для плывем, — продолжал Петр, — дабы купчины иноземные поведали в своих державах, что и на Руси завелся караван морской.