4. Тарутино
Оставив Москву, русские войска отступали уже далеко не в том образцовом порядке, как это было до Бородина. Сказалось не только их «крайнее расстройство» после Бородинской битвы, что признавал сам Кутузов. С потерей Москвы вся армия пережила нравственный шок, который повлек за собою упадок морального духа, рост мародерства и дезертирства. Нельзя, разумеется, доверять «свидетельствам» таких недоброжелателей Кутузова, как Ф.В. Ростопчин («Солдаты уже не составляют армии. Это орда разбойников…») или Ж. де Местр. Но вот что удостоверил адъютант и биограф Кутузова А.И. Михайловский-Данилевский: «Побеги солдат <…> весьма увеличились после сдачи Москвы <…>. В один день переловили их четыре тысячи». Главное же, сам Кутузов 6 сентября уведомлял тульского, калужского, владимирского, рязанского и тамбовского губернаторов о том, что «мародерство в армии увеличивается и даже распространилось в губернии от театра войны»[476]. В тот же день фельдмаршал с тревогой докладывал царю: «Заботу немалую делает мне мародерство <…>. Принимаются все меры».
Действительно, меры принимались строжайшие. 25 сентября Кутузов приказал «всех нижних чинов», уличенных в мародерстве, «наказывать на месте самыми жестокими телесными наказаниями». Только в один день, 9 октября, он распорядился 11 мародеров «прогнать шпицрутенами каждого через 1000 человек по 3 раза» и еще 14 — «через 500 человек по 3 раза»[477]. Характерно, что в 6-томном (советском) издании документов «М.И. Кутузов» для этого документа, опубликованного при Николае II, места не нашлось.
Здесь самое время сказать и о других примерах жестокости Михаила Илларионовича и к раненым, и к здоровым солдатам, особенно — в свете шаблонных представлений о нем как о добром батюшке, который только заботился о солдатах, только лелеял их. Если Барклай-де-Толли в 1810–1812 гг. неоднократно выступал (перед самим императором) против палочной дисциплины, доказывая, что солдатам необходимо, «чтобы их считали людьми, наделенными чувствами и патриотизмом, если он не угас в результате плохого обращения и палочных ударов», то Кутузов никогда не позволял себе ничего подобного. Напротив, палок и шпицрутенов было для него мало. Сохранилось (тоже, разумеется, не включенное в советский 6-томник) необычно жестокое предписание Кутузова генералу от инфантерии А.М. Римскому-Корсакову от 29 марта 1813 г. «наказывать смертью без всякого послабления» виновных всего лишь в разглашении «неблагонамеренных слухов» — с ремаркой, что он, Кутузов, двоих уже «приказал повесить».
Как не вспомнить здесь рассказ очевидца из стихотворения в прозе И.С. Тургенева «Повесить его!»? Это рассказ о том, как перед битвой при Аустерлице русский главнокомандующий приказал повесить своего солдата по вздорному обвинению. У Тургенева главнокомандующий по фамилии не назван. Не назвали его и комментаторы стихотворения. Но ведь тот факт, что русским главнокомандующим перед Аустерлицем был Кутузов, общеизвестен!
Итак, в трудных условиях «крайнего расстройства» армии и упадка ее морального духа, когда приходилось ценою жестоких мер поддерживать в ней расшатанную дисциплину, Кутузов сумел осуществить блистательный Тарутинский марш-маневр.
На совете в Филях главнокомандующий приказал «отступать по Рязанской дороге». Со 2-го по 5 сентября русская армия так и отступала. Но в ночь на 6-е Кутузов, прикрываясь казачьими отрядами, которые продолжали идти к Рязани, внезапно повернул главные силы армии на запад к Подольску, а затем по Калужской дороге на юг. Его приказ начальнику русского арьергарда М.А. Милорадовичу от 5 сентября гласил: «Казаков один полк оставьте на оставляемых вами высотах, которые (казаки. — Н.Т.) отступить должны, когда неприятель их к тому принудит, и то по Рязанской дороге, которые потом могут опять присоединиться к армии тогда, когда неприятель откроет их фальшивое движение; движение всего вашего арьергарда должно быть так скрытно в ночи сделано, чтобы ни малейшего следа на фланговой нашей дороге неприятель не открыл». 21 сентября русская армия расположилась лагерем у с. Тарутино в 80 км юго-западнее Москвы.
Весь этот переход с Рязанской на Калужскую дорогу был проделан большей частью в ночные часы, скрытно и так искусно, что французы на 9 дней[478] потеряли русскую армию из виду. Их авангарды под командованием И. Мюрата до 10 сентября ничтоже сумняшеся шли за казаками по Рязанской дороге, потом — когда увидели, что обмануты, и Мюрат получил нагоняй от Наполеона, — нервно рыскали по всем окрестным дорогам (взяв на одной из них в плен министра финансов Д.А. Гурьева, который ехал из Киева в Петербург) и лишь 14-го «отыскали» русскую армию на подходе ее к Тарутину.
476
Подробный журнал исходящих бумаг собственной канцелярии главнокомандующего соединенными армиями ген. — фельд. кн. Кутузова-Смоленского в 1812 г. // Труды МО ИРВИО. 1912. Т. 2. С. 19.
478
«Радуясь» за Кутузова, его почитатели продлевают этот срок до «12 дней» (