«Гастелло хренов» — пронеслось у Куропаткина в голове, однако вслух подобного не высказывал, понимая, что времена современных полевых фортификаций еще просто не пришли. То есть генерал-лейтенант действовал хоть и неверно, но в рамках действующего устава. Другой вопрос, что шестидесятилетний старик был довольно растерян и нерешителен. После получаса разговора стало ясно — он даже и не думает о том, чтобы упорно сражаться. Отступить в порядке — вот предел его мечтаний. Почему? Не секрет. От него не скрылось то странное положение дел, что имело место на Дальнем Востоке, и он не знал, к какой партии примкнуть. Слишком все было неопределенно и странно.
— Никто и никогда, друг мой, — разрешил его терзания Куропаткин, — не был наказан за выполнение приказа. Поэтому я и прибыл сюда, дабы снять с вас всякую ответственность. Не переживайте, все свои приказы я буду отдавать вам в письменном виде. Доверие просто так не появляется. Тем более — сейчас, в этой нервической атмосфере.
Обходить этот вопрос и пытаться лавировать со старым генерал-лейтенантом он не видел смысла. Опытный вояка был не при делах и просто не понимал, как поступать. А Куропаткину для успеха в войне требовались люди, готовые выполнять приказы. Просто и решительно, без какой-либо задней мысли.
После чего они перешли к более насущным делам.
Времени оставалось мало, поэтому приходилось импровизировать.
Восточный отряд Маньчжурской армии к 15 апреля 1904 года насчитывал около двадцати тысяч бойцов. При них имелось пятьдесят два орудия и все восемь пулеметов, которыми располагала Русская императорская армия в Маньчжурии. Громоздкие, неудобные ранние пулеметы системы Максима больше напоминали легкие пушки, чем пулеметы. Однако именно они вызвали у Куропаткина наибольший интерес. Он даже не смог побороть у себя многозначительную усмешку на все лицо, когда их увидел.
Историю он знал не очень хорошо и конкретно в деталях и событиях Русско-японской войны 1904–1905 года разбирался плохо. Однако, прокатившись по позициям правого берега реки, он без особенного труда нашел прекрасный участок для атаки японцев. А именно мелководье, позволяющее форсировать реку вброд даже пехотным отрядам. Во всяком случае, казаки, обследовавшие данные позиции, без проблем показали несколько мест с удобным подходом к воде и комфортными глубинами.
Собственно, здесь и находилось слабое место всей обороны Засулича. На других участках японцы были вынуждены использовать плавательные средства, подводя их под огнем в воде. Что не давало возможности обеспечить должной массовости в натиске. А вот здесь, в этом рукаве реки, имелась прекрасная возможность для масштабного наступления больших воинских отрядов без каких-либо вспомогательных средств…
Наступило утро 18 апреля 1904 года по старому стилю.
Восточный отряд Маньчжурской армии количественно и качественно не изменился. Все те же устаревшие 87-миллиметровые полевые орудия образца 1877 года, ранние пулеметы Максима, винтовки системы Мосина да Бердана[17] и револьверы Нагана. Вот только изменились их расположение и применение.
Всего за пару суток вся пехота сумела пусть плохонько, но окопаться. Жиденькие нитки эрзац-траншей протянулись вдоль расположений четырех стрелковых полков в зоне непосредственного соприкосновения с противником. А вместе с тем удалось отрыть и относительно удобные пути отхода из них в тыл под прикрытие пятого полка. Тот, рассеявшись, занял наиболее благоприятные высоты, откуда можно было огнем прикрывать отступление первой линии. И тоже окопался.
Артиллерию же просто убрали с прямой наводки. Дарить ее врагу Куропаткин посчитал излишней щедростью.
И вот, ровно в пять утра, свыше полутора сотен японских орудий[18] открыли огонь по русским позициям, старательно причесывая их шрапнелью. Но особого эффекта достигнуто не было. Пехота сразу вжалась в свои траншеи, а новое расположение русской артиллерии японцам пока нащупать не удалось.
Шума много — толку мало.
Но этих деталей в штабе генерала Куроки не знали. Впрочем, там и о прибытии Куропаткина на Ялу тоже пока не слышали. И действовали по заранее утвержденному плану.
В шесть часов утра японцы перешли в общее наступление.
Русские позиции молчали.
Стрелковые полки не спешили открывать огонь, продолжая находиться под густым шрапнельным дождем. А артиллеристы ждали отмашки сигнальщиков.
— Почему они не стреляют? — удивился британский офицер Ян Гамильтон, состоявший при генерале Куроки военным агентом. Командующий 1-й армией промолчал. Его этот вопрос волновал не меньше. Поведение русских выглядело в высшей степени странным. — Может быть, они отошли? — не унимался англичанин. — Могли же узнать, насколько серьезные силы подходят к ним, и отойти без боя… — Японец же лихорадочно пытался сообразить, перебирая в голове все донесения последних дней. Наоборот. По словам наблюдателей, русские полки вели последние два дня земляные работы, укрепляя свои позиции. Как после такого отходить? Странно.