Кивнул. И вышел. В полной тишине.
Адъютант с ошалевшим видом выскочил следом.
— Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! Да как же это! Неужели осмелятся?!
— А что такого необычного в этом плане? — удивленно повел бровью Куропаткин. — Вон европейские переселенцы в САСШ не далее как полвека назад увлеченно начали резать аборигенов на Диком Западе. И что примечательно — практически уже завершили это. Обычное дело. Человек человеку друг, товарищ и корм, как говаривал один очень циничный шутник.
— Но… это же… — Адъютант никак не мог подобрать слова. Его подмывало спросить, на кой бес нужно было это все китайцам говорить, да при военнослужащих и парочке журналистов. Но он не мог вот так в лоб это спрашивать. Они оба знали о том, зачем и кем адъютант был приставлен к Куропаткину. Но также имелось ясное осознание — определенные элементы ролевой игры таки требовалось соблюдать. Хотя бы для виду.
— Главное, чтобы они в своей панике и «Великом переселении народов» нам все тылы не превратили в один сплошной хаос… — с задумчивой улыбкой произнес Куропаткин, тоже прекрасно понявший вопрос.
— Да… эти могут… — участливо кивнул адъютант, поняв, к чему клонит его формальный начальник.
В принципе сорвать всякое перемещение грузов из-за бардака в тылу, вызванного табунами переселенцев, было неплохим решением для того, кто стремился к поражению России. С одной стороны — проявлены гуманизм и забота о людях. С другой стороны, оказана медвежья услуга армейским интендантам, затруднив накопление армии под Ляояном и ее снабжение. Не сложно представить грядущий ажиотаж. А также то, как уже через пару недель вся Маньчжурия будет охвачена лихорадочным возбуждением.
Адъютант оценил ход своего «патрона», лежащий на поверхности. Хотя он не уловил оттенков, с которыми тот доносил эту страшную новость до китайцев. Не хватило квалификации и понимания. Кроме того, он, как и все присутствующие, оказался удивлен словами генерала, а потому растерялся. Все-таки ход Куропаткина вышел неожиданным для всех…
Спустя всего несколько часов к штабному вагону, где расположился бывший военный министр, подошла делегация китайских ходоков. Человек двадцать. Хмурая. От нее отделились двое мужчин, умеющих более-менее говорить по-русски без переводчика, и направились к генералу. Тот их давно поджидал, понимая, что спровоцировал. А потому, чтобы не было ненужных ушей поблизости, отправил «по неотложным делам» всех, кого хоть как-то подозревал в работе на своих «кураторов».
— Итак, друзья, — начал Куропаткин. — Я вас слушаю.
— Мы хотели бы оказать помощь вашим войскам, — произнес спикер этих «ходоков», то есть умеющий говорить по-русски лучше всех.
— Зачем вам это? — как можно более непринужденно поинтересовался Куропаткин. — Это не ваша война. В Маньчжурии сражаются Россия и Япония за контроль над частью империи Цин[11]. Фактически мы делим вашу землю. Ради чего вам ввязываться во всю эту заваруху?
— Да, воюют Россия и Япония, — согласился спикер. — Но убивать японцы будут нас, если вы проиграете. Из двух зол вы — меньшее. Да и зло ли? Вон — дорогу железную построили. Маньчжурия при вас стала оживать. Появились работа, надежда, будущее…
— Пафосно, — поморщился генерал. — Слишком пафосно. Но, хм, допустим. Однако разве вы не подумали, что я мог вас банально обмануть? — чуть помедлив, продолжил он. — Мне нужны пустые дома под штабные органы и размещение прибывающих. Хотя бы для офицеров и складов. А в городе масса местных жителей и заселять прибывающих особо некуда. Вам не кажется, что это вполне неплохая уловка для того, чтобы вы сами все освободили без лишнего шума?
— Это была первая мысль, которая нас посетила, — честно кивнул спикер. — Все слишком очевидно.
— И зачем тогда вы пришли?
— Нам кажется, что все не просто так. В ваших словах было столько деталей, названий, имен. А главное — холодной разумности. Ведь резня в Люйшуне[12] действительно была… странной. Теперь же все становится на свои места. Ради того, чтобы нас напугать, требовалось много меньше. Достаточно было говорить полунамеками. Мы бы все поняли и быстро освободили дома. Но вы пошли намного дальше. Ради чего?
— Мы помним, — продолжил за спикером второй делегат с весьма подтянутым армейским видом, — как японцы обошлись с посланниками императрицы после победы. Они их унизили. Как своим отношением, так и требованиями, выходящими за все разумные пределы. Не такую уж и великую победу они одержали, чтобы так себя вести. После всего произошедшего план «Желтая хризантема» выглядит слишком реальным.
11
В период с 1622 по 1912 год Китай назывался империей Цин под руководством Маньчжурской династии Цин (Айсин Гёро — Золотой род). Императором в те годы (1871–1908) был Айсиньгёро Цзайтянь, правивший под девизом «Гуансюй». Однако в период его правления вся власть была сосредоточена в руках его тетки и приемной матери — вдовствующей императрицы Цыси (1835–1908), которая пресекла реформаторские начинания Гуансюя — проект умеренных «Ста дней реформ» в 1898 году, целью которых было преобразование империи по образцу японской революции Мэйдзи. В ходе этих реформ Гуансюй основал, в частности, Императорскую высшую школу — Пекинский университет.
12
В 1894 году в ходе первой Японско-китайской войны 1-я японская армия в течение нескольких дней убила в Люйшуне более 20 тысяч человек, среди которых были пленные, женщины и дети.