Ко мне подбежали Шурины кошки, Мейл и Мисс, и стали активно тыкаться носами мне в ноги. Обычно они вели себя очень дружелюбно, но человек в измененном состоянии сознания действовал на них, как кошачья мята. Я нагнулась и легонько ударила их.
Спустя несколько минут мы с Шурой уединились за закрытой дверью в спальне, чтобы не слышать телефонных звонков, и сели на кровати, скрестив ноги, лицом друг к другу.
- Как он для тебя пока?
- Пока нормально, - ответила я. - Во время перехода какое-то время я сомневалась, все ли будет в порядке с моим желудком, но все обошлось. Энергетический поток заставляет меня сильно дрожать, но я начинаю привыкать к этому. Думаю, мне понравится твой этот два как его там.
- Какую оценку ты бы сейчас поставила?
- О, плюс три, совершенно точно.
- Я тоже, - сказал Шура. Он не отрываясь смотрел на меня, его глаза и губы улыбались, пока он снимал халат.
Из радиоприемника лилась изысканная, величественная музыка, которая, согласились мы друг с другом, могла принадлежать только Генделю.
Шура выключил ночник.
У основания моего языка распростерлись угольного цвета небеса с рассыпанными по ним звездами. Там действует какая-то другая магия. Интересно, что чувствует сейчас Шура.
Я увидела какую-то речушку с низкими берегами. Вдоль берегов стояли особняки с заботливо ухоженными лужайками, друг от друга их отделяли цветники; передо мной мелькали розовые деревья, ноготки, островки голубых и фиолетовых лобелий. Мне показалось, будто перед одним из больших домов я видела греческие колонны.
Земля аристократов. Сплошной Гендель. Умиротворенность, размеренность, а потом нежное, игривое звучание цветов. Мило, мило, ничего не скажешь.
Пот стекал у меня по лицу. Огромный шар ярко-красного цвета, похожий на миниатюрное солнце, вставал над рекой. Я знала, что это был за шар. Я услышала, как Шура стал задыхаться от нехватки воздуха и как из его горла вырвался продолжительный финальный крик.
Мгновение я оставалась неподвижной, положив голову на его бедро и разделяя с ним уходящую красоту.
Потом я забралась под одеяло и легла рядом с Шурой. Он приподнялся на локте и посмотрел на меня сверху вниз. Я закрыла глаза.
Как легко было достичь оргазма в молодости. Теперь он стал предметом поиска для центра моего «я»; это трудная работа, это битва за необъяснимую вещь, для которой я даже не могу подобрать названия. Сначала нужно, чтобы нити собрала воедино душа, и лишь потом тело может ослабить их.
Музыка Рахманинова рисовала в воображении гигантские лепестки чувственного фиолетового и розового цвета с тычинками мерцающего желтого посередине. Джорджия О'Киф[65], без всякого сомнения. Вдруг где-то вдалеке разгорелось крошечное пламя. Огонь медленно распространялся и нес с собой почти невыносимую сладость, затоплявшую все вокруг. Я чувствовала ее все сильнее по мере того, как пламя становилось ближе ко мне, проходило сквозь меня.
Шура оказался прав: я «растянула» 2С-Т-2 больше чем на десять часов. Около восьми вечера я закончила печатать свой отчет и пошла в кабинет Мастера, чтобы вручить плоды своего труда лично ему в руки. Шура хлопнул себя по щеке и сказал, что глазам своим не верит, не может быть, чтобы я отдала ему свои заметки без обычной задержки в несколько недель. Я продемонстрировала ему полное пренебрежение и бросилась вон из кабинета, очень довольная собой.
Я привезла из дома суп, густой гороховый суп по-голландски, с кусочками ветчины. Мы сели ужинать в гостиной. Я включила телевизор, там повторяли одну из старых серий про Коломбо с Питером Фальком в главной роли. В течение следующих полутора часов мы сидели перед телевизором, как загипнотизированные, отлучаясь лишь во время рекламы в ванную или за добавкой супа.
Ковры и стены теперь вели себя спокойнее, и энергетическая дрожь в моем теле наконец-то превратилась в мягкое приятное жужжание.
Прижавшись к Шуриной спине и уже погружаясь в сон, я вспомнила письмо к Урсуле. С непоколебимой уверенностью я осознала, что Шура отошлет его.
Глава 30. Окончание
Ответ Урсулы пришел через две недели. Она написала письмо на двух страницах и приложила к нему мое, требуя объяснений. Гнев, боль, ощущение, что ее предали, возмущение, шок, горечь - в письме была целая гамма эмоций.
65
Джорджия О'Киф (1887-1986) -американская художница близкаю. сюрреалистической школе, ее картины отличаются яркими, сочными красками.