Ведь такие соображения можно понять, если преподавание истории не совмещается с комплексом сведений по другим предметам учебной программы, и об обстоятельствах современной жизни, особенно, когда представление об элементарной исторической образованности перестает учитываться при подходе к оценке уровня культуры человека.
Между тем испокон веков именно понятие об опыте прошлого и уважении к нему так называемая «историческая память» лежит в основе формирования общественного сознания — от семьи и подростковой группы до народа в целом. Так как после Октябрьской революции официально провозглашалось (в противоречии с многообразной жизненной практикой!), что главным условием построения «нового мира», ради чего, мол, и свершалась революция, являлось разрушение «до основания» «старого мира», то привычное воспитание историей прервалось. История стала лишь учебным предметом, нужность которого определялась степенью освоения марксистского «обществоведения», убеждающего в скором осуществлении построения «светлого будущего». Поэтому в идеологизированной советской исторической науке, особенно при обращении к широкой аудитории, высокий профессионализм настораживал, даже казался небезопасным.
При этом внимание сосредоточивалось на примитивной характеристике производственных отношений, изображаемых для досоветского периода в виде эксплуатации ничтожным (и обычно паразитического образа жизни) меньшинством богатых остального населения, угнетенного (и к тому еще лишенного каких-либо культурных навыков и интересов). О развитии же производительных сил говорили как бы мимоходом, общими словами и, как правило, не отмечая местные особенности этого процесса, творческую роль народных умельцев, созидавших трудовые традиции.
Установлено, что основы общественного сознания закладываются еще в детские годы, и школа многое предопределяет в формировании общества и особенно массовых общественных воззрений. Потому-то у всех народов воспитание изначально направлено к усвоению историко-культурных традиций и пониманию (или хотя бы запоминанию) того, на что накладывается табу (т. е. запрет). Это обеспечивает внушение соответствующих идеалов и оценочных категорий. В общественно-политической жизни последних веков, с массовым распространением грамотности, а теперь и визуальным восприятием СМИ, это неизменно учитывается политическими и религиозными идеологами и практиками. Известно изречение германского канцлера Бисмарка о том, что победой во Франко-прусской войне обязаны школьному учителю. И Ленин, встречаясь с делегатами Первого съезда комсомола задал такой вопрос: «Какими людьми прошлого восхищены? Кому хотели бы подражать?» — и инициативно поддерживал идею монументальной пропаганды, т. е. пропаганды оценочных исторических представлений о деятелях прошлого и их идеалах футурологического плана[75].
Манипуляция с детских лет общественным сознанием является средством к закреплению господства тех или иных воззрений. При этом, как отмечает К. Лоренц, «радикальный отказ от отцовской культуры — даже если он полностью оправдан — может повлечь за собой гибельное последствие, сделав презревшего напутствие юношу жертвой самых бессовестных шарлатанов. Я уже не говорю о том, что юноши, освободившиеся от традиций, обычно охотно прислушиваются к демагогам и воспринимают с полным доверием их косметически украшенные доктрины»[76].
Среди строивших новое социалистическое общество было немало романтиков, искренне преданных новому идеалу и самим примером своего поведения, воспитывавших у юных лучшие черты человеческого поведения. Пафос новостройки казался по-настоящему привлекательным; и «Как закалялась сталь» Николая Островского (не говоря уже об образе автора романа), и книги Аркадия Гайдара были многими по-настоящему любимы. В определенной мере также пионерская организация (сплачивающая коллектив не только призывными лозунгами), с ее лагерями и дворцами культуры (чем, несомненно, являлись так называемые дворцы пионеров), была нужной и сыграла немалую положительную роль в росте культуры тех, кто вышел из полуграмотных и неграмотных семей. (Потому-то отсутствие ей какой-либо замены, как убеждаемся, оказалось пагубным, даже трагичным для слишком многих детей последнего десятилетия!).