(4) Пшеницу и ячмень ссыпают в кучи, считая, что в куче они скорее нальются,[941] а не сморщатся. Черви не едят хлеба, убранного еще мокрым после дождя. Пшеница может долго стоять неубранной, а лупин еще дольше. Его не убирают, пока не пойдет дождь, потому что семена его при уборке выскакивают и теряются. (5) Семена, пролежавшие год, лучше всего прорастают и считаются для посева самыми лучшими. Двухлетние и трехлетние — хуже; после этого срока семена теряют всхожесть, но для еды годятся. Каждому семени положен определенный срок всхожести;[942] этот срок, правда, меняется в зависимости от того места, где семена ссыпаны. В Каппадокии, в местности под названием Петра,[943] семена, говорят, сохраняют свою всхожесть и остаются годными для посева в течение сорока лет, а для еды — в течение шестидесяти или семидесяти: червь их вовсе не точит, хотя платье и прочие спрятанные вещи точит. (6) Место это вообще высоко и открыто ветрам, дующим и с востока, и с запада, и с юга. В Мидии[944] и в других гористых странах ссыпанный хлеб, говорят, лежит очень долго. Ясно, что нут, лупин, горькая вика, просо и т. п. лежат гораздо дольше. То же самое видим мы и в Элладе. Все здесь, как сказано, зависит от местности.
(7) В некоторых местах есть, по-видимому, такая земля, которая сохраняет пшеницу, если ею посыпать зерно. Так делают, например, с пшеницей в Олинфе и в Керинфе на Эвбее. Для еды, однако, такая пшеница становится хуже, хотя на вид и крупнее. На медимн пшеницы берут хеникс земли.
Под действием огня все семена умирают и не дают вовсе всходов. Под Вавилоном, говорят, ячмень и пшеница прыгают на току,[945] словно их поджаривают. Ясно, однако, что здесь совсем другой жар и подпрыгивание происходит, может быть, просто от жары. Все это, по-видимому, свойства, общие для всех растений или для большинства из них.
(8) Некоторые растения, которые считаются как бы дикими, имеют свои особенности в росте и во всхожести, например лупин и эгилопс. Лупин, хотя он и очень сильное растение, растет плохо, если его, как было сказано, не посеять свежеобмолоченным. Ему вообще не нужно быть прикрытым землей: поэтому его и сеют, не запахивая. Часто, попав в кусты или в траву, он раздвигает их, касается корнем земли и прорастает. Он требует песчанистой и плохой земли и вовсе не растет на возделанной.[946]
(9) Эгилопс — наоборот: на обработанной он лучше. В некоторых местах эгилопс, раньше не всходивший, на вспаханной земле всходит и очень разрастается; вообще он любит хорошую землю. Особенностью его, по сравнению с другими хлебными семенами, является то, что половина его семян прорастает через год. Поэтому, когда его хотят целиком извести, — а природа его такова, что извести его трудно, — то ниву два года подряд оставляют незасеянной, а когда он взойдет, пускают на него овец до тех пор, пока они его не стравят: тут для него гибель уже окончательная. Это свидетельствует в то же время о частичном прорастании его семян.[947]
Книга девятая
1
(1) В растениях есть своя влага,[948] которую некоторые называют общим именем «сок». Ясно, что каждая влага обладает своими особыми свойствами: у одной вкус определеннее, у другой нет; бывает влага, которая кажется вовсе безвкусной; до такой степени вкус ее слаб и водянист. У всех растений больше всего влаги бывает во время распускания; сильнее всего проявляются ее свойства тогда, когда растение перестало и распускаться и плодоносить. У некоторых растений их влага имеет свою особую окраску: у одних она белая, как, например, у растения с млечным соком, у других, например у василька и у сафлора шерстистого, именуемого «колючкой», — кроваво-красная; у некоторых зеленая, у иных еще какой-нибудь другой окраски. Все это особенно заметно на растениях однолетних или с однолетним стеблем, а не на деревьях.
(2) У некоторых растений влага эта бывает только густа, как, например, у растений с млечным соком; у других, например, у пихты, сосны, теребинта, алеппской сосны, миндаля, черешни, тернослива,[949] финикийского можжевельника, «кедра», египетской акации, вяза, она клейкая. У вяза тоже ведь есть клейкая жидкость, но только она содержится не в коре, а в мешочках на листьях.[950] Сок растений, дающий ладан и смирну, так же клеек, равно как бальзам, гальбан[951] и тому подобные жидкости, например сок индийской акации,[952] дающей, как говорят, нечто похожее на смирну. Натекает он и на фисташковом дереве и на том колючем растении, которое именуется ixine; из этого сока приготовляют мастику.
941
Это ни на чем не основанное убеждение в одинаковой мере разделялось и греческими, и италийскими земледельцами.
942
Пшеницу для посева предпочитали раньше брать после того, как она полежит год или два. Феофраст справедливо заметил, что каждые семена имеют свой срок всхожести.
943
Петра — город в Каппадокии, лежавший в скалистой местности, где имелось много естественных пещер, в которых можно было хранить хлеб.
945
Феофраст сообщает то же самое в своем маленьком сочинении «Об огне» (44) и объясняет это действием горячего и сухого климата. Плутарх (Александр, 35) тоже рассказывает, что в Вавилоне ячменные зерна подпрыгивают на току. Он приписывает это свойствам вулканической почвы.
947
Южные эгилопсы — растения двухлетние, они размножаются и семенами, и отходят от корня. Практика, о которой сообщает Феофраст, — два года оставлять ниву невозделанной и все время пасти на ней овец, — должна была давать превосходные результаты: от эгилопса не оставалось и следа.
948
Определяя сок растений сначала общим словом «влага», Феофраст дает дальше ряд названий, из которых каждое характеризует особый сок. Слово οπός, которым некоторые обозначали всякий сок, он применяет для млечного сока; словом δάκρυον — «слеза» пользуется для обозначения клейкого сока, а также смолы, вытекающей каплями, как слезы.
949
Προύμνη: Феофраст называет это дерево тем именем, которым его называли в греческих городах Малой Азии. Выше мы уже отмечали наличие в его словаре названий растений, заимствованных из местных диалектов: ср. примеч. 38 к кн. III. Не указывают ли эти названия (пусть самым общим образом) на источник, из которого Феофраст черпал свои сведения о данном растении?
950
Ср. III.7.3; 14.1 и 15.4. На основании этих мест и перевода Плиния («Естественная история», ΧΙΙΙ.67), где сохранилось греческое слово κωρύκω в латинской транскрипции (хотя Плиний истолковал его совершенно бессмысленно, как название горы в Килнкии), Шнейдер восстановил правильное чтение, которое в Η и P2Ald заменено пояснительной глоссой τχγγείω (κωρυκος — «круглый мешок»: этим словом Феофраст обозначал галлы на листьях вяза; ἀγγείον — «сосуд», «кувшин» — слово более понятное и употребительное, которое переписчики и употребили для пояснения текста).
951
Гальбан обладает запахом неприятным и скорее лекарственным. У восточных народов рекомендовалось употреблять гальбан для курений, так как прибавка его к другим ароматическим веществам делает их запах особенно приятным. Плиний (ук. соч., ΧΙΙ.56) называет растение, дающее эту смолу, ферулой (зонтичное) и говорит, что оно растет на горе Амане, разделяющей Сирию и Киликию. Лобелий вывел из семян, обнаруженных им в гальбановой смоле, растение, которое он определил как Ferula ferulago (Stirp. observ., p. 451). П. Герман (Parad., p. 163) и Коммелин (Hort. amstelod., 2 p., 115, t. 58) описали два совершенно разных растения, которым они, однако, дали одно и то же название — Ferula .galbanifera, потому что оба они дают одинаково пахнущую камедь.