— Декер, ни у кого не возникнет сомнений в том, как все произошло. К тому же, помимо тебя, было достаточно и других свидетелей. Так что в этом плане можно обойтись и без тебя.
— Но я пришел в Бюро, чтобы заниматься «холодными» делами, — возразил Декер.
— Ну, тут решаем не мы. Решения принимают большие шишки.
— И они могут вот так запросто выдернуть ковер у нас из-под ног? Даже не спросив нашего мнения?
Миллиган попробовал было улыбнуться, однако, когда он увидел встревоженное выражение лица Амоса, его улыбка погасла.
— Это бюрократия, Декер, и мы должны выполнять приказы. По крайней мере, Росс и я. Наверное, вы с Джеймисон можете просто откланяться, но моя карьера прочно связана с Бюро. — Он помолчал. — Мы все равно будем ловить плохих ребят. Но только тех, кто совершил преступление недавно. И ты по-прежнему будешь заниматься тем, что у тебя получается так хорошо.
Декер кивнул, однако слова Миллигана едва ли его успокоили. Он снова посмотрел на тело Беркшир. Голубая пульсация нахлынула на него со всех сторон. Его захлестнул легкий приступ тошноты.
Оглянувшись, Уэйнрайт прочитала фамилию у Декера на пропуске.
— Подождите-ка. Амос Декер. Вы тот самый человек, который ничего не может забыть?
Увидев, что тот ничего не отвечает, Миллиган поспешно подтвердил:
— Да, это он.
— Слышала, вы, ребята, за последние несколько месяцев раскрыли немало старых дел, — сказала Уэйнрайт. — В первую очередь ту историю с Мелвином Марсом[4].
— Да, мы хорошо потрудились, — сказал Миллиган, — но без Декера у нас ничего бы не получилось.
Амос вздрогнул, словно очнувшись, и указал на бордовое пятно у Беркшир на тыльной стороне руки.
— Что это?
— Давайте-ка посмотрим внимательно, — сказала Уэйнрайт.
Взяв лупу, она поднесла ее к руке мертвой женщины, затем включила лампу. Направив свет на пятно, изучила его в лупу.
— Похоже, какой-то штамп.
Декер также посмотрел в лупу.
— Хоспис «Доминион».
Он перевел взгляд на Миллигана, который уже бегал пальцами по экрану электронного планшета.
Наконец Тодд прочитал появившийся на экране текст.
— Так, готово. Это рядом с больницей Рестона. Судя по всему, там лежат неизлечимые больные.
Декер снова посмотрел на Беркшир.
— Если штамп сохранился у нее на руке, убитая предположительно была там сегодня. В ду́ше она бы его смыла.
— Ты думаешь, она там кого-то навещала? — спросил Миллиган.
— Ну, неизлечимой она едва ли была — до тех пор, пока Дабни ее не убил.
Резко развернувшись, Амос вышел, не сказав больше ни слова.
Уэйнрайт вопросительно подняла брови, удивленная его внезапным уходом.
— С ним такое… часто случается, — смущенно пробормотал Миллиган. — Я более или менее к этому привык.
— Тогда у вас гораздо больше выдержки, — ответила Уэйнрайт, поднимая пилку для костей. — Потому что, если б кто-то постоянно поступал со мной так, я, пожалуй, хорошенько врезала бы ему вот этим.
Глава 3
Грудь Уолтера Дабни поднималась и опускалась в спазматических конвульсиях, говорящих о том, что этому человеку недолго осталось жить на белом свете. Казалось, что его легкие — обессилевший арьергард, сдерживающий душу, уже готовую покинуть тело.
Алекс Джеймисон, высокая, стройная, симпатичная брюнетка с длинными волосами, сидела справа у его койки в отдельной палате реанимационного отделения. Росс Богарт, специальный агент ФБР лет пятидесяти, с идеально уложенными темно-русыми волосами, лишь кое-где тронутыми сединой, стоял слева, стиснув руками предохранительную загородку койки.
Дабни был подключен к сложному сплетению проводов, ведущих к мониторам, и трубок, по которым поступали лекарственные препараты. Вместо правого глаза у него зияла пустая воронка, потому что пуля, выпущенная в подбородок, вышла через глазницу, предварительно погуляв по различным отделам головного мозга. Кожа лица там, где она не отекла и не окрасилась в багровый цвет от лопнувших кровеносных сосудов, была мертвенно-серой, дыхание — отрывистым и неровным, и монитор выдавал информацию, что все показатели жизнедеятельности лихорадочно мечутся от одной крайности к другой. Дабни находился в реанимационном отделении, предназначенном для самых тяжелобольных, самых искалеченных пациентов.
Но Уолтер Дабни был не просто искалечен — он умирал.
Врачи, постоянно заходившие в палату, в один голос говорили, что это лишь вопрос времени, когда мозг скажет сердцу, что можно больше не качать кровь. И они ничего не могли с этим поделать. Повреждения были такими, что никакие лекарства, никакие операции уже не могли вернуть этого человека. Оставалось только отсчитывать время до его смерти.