Коринфяне, подобно афинянам, ожидали, что Филипп осадит их город, но вместе с мегарцами заранее сдались на милость победителя. В Коринфе и, вероятно, в Мегарах были поставлены промакедонское правительство и македонский гарнизон.[635] Также Филипп передал город Эгируссу от Коринфа Мегарам, тем самым еще больше ослабив Коринф. Затем он отправился в Аргос (откуда, по легенде, происходил род Аргеадов, к которому он принадлежал), бывший союзником Македонии и соблюдавший нейтралитет во время последней войны. После этого Филипп приступил к осуществлению плана, который должен был лишить Спарту любой возможности восстановить свое влияние на полуострове.
Спартанцы оказались втянуты в территориальные споры со многими пелопоннесскими государствами: именно это обстоятельство было главной причиной, по которой ряд полисов охотно вступил в союз с Филиппом. Царь не мог дальше терпеть подобного положения, поэтому он потребовал от Спарты отказаться от всех спорных земель.[636] По легенде, он спросил спартанцев, прийти ли ему в Лаконию (где находилась Спарта) их другом или врагом, и они ответили: «никак».[637] Такой ответ едва ли мог его остановить, и Филипп вторгся в их земли, предав их мечу и пожарам. Он не пошел на саму Спарту, вероятно, потому, что не желал раз и навсегда ее разрушить. Возможно, он полагал, что если он так поступит, то прочие города, избавившись от злейшего врага, попытаются выйти из подчинения. Поход принес ожидаемый результат. Аркадия, Аргос, Магалополь, Тегея и Мессения получили спорные владения, и Спарта оказалась в окружении македонских союзников. Вследствие этого Пелопоннес, ранее причинявший Филиппу немало беспокойств, на время перестал требовать его внимания.
Всеобщий мир в Греции
Наступила зима 338/37 года. Так как Филипп сделал своей базой для пелопоннесских походов Коринф, то именно в этот город он созвал представителей всех греческих государств.[638] Отказаться от этого приглашения было нельзя. Впрочем, упрямые спартанцы остались в стороне, «считая не миром, а рабством тот мир, о котором не сами государства договорились, а который дарован победителем».[639] Филипп не стал ничего против них предпринимать; окруженные кольцом македонских союзников, они уже не представляли никакой угрозы ни для него, ни для греков. Фокион советовал афинянам выждать, пока они не получат точных известий о том, что именно собирается предложить Филипп.[640] В кои-то веки Народное Собрание приняло правильное решение, и совет Фокиона был отвергнут.
Филипп прилагал все усилия, чтобы его не воспринимали как деспота, несмотря на все могущество, которого он достиг. Когда поры собрались в Коринфе, он оказал им самый теплый прием, как частным образом, так и на людях.[641] Затем он объявил о своих намерениях установить среди греков Всеобщий мир. Это была не новая мысль, и подобные примирения случались и раньше, а однажды в роли гаранта такого мира (как ни странно для нас) выступал персидский царь.[642] Все предыдущие попытки оказались эфемерными. Однако на сей раз Филипп был твердо намерен установить долговечный порядок, в котором не было места персидскому владыке, и поэтому он придумал другой способ его упрочить. Уже планируя поход в Азию, Филипп должен был создать такой механизм, который обеспечил бы пассивность и повиновение греков в его отсутствие. Так возникло образование, которое сами греки называли Греческим Сообществом (to koinon tōn Неllзnōn),[643] но которое, следуя наименованию, данному современными учеными, обычно называют Коринфским Союзом.[644]
Каждое государство должно было принести клятву не причинять вреда ни одному другому участнику Всеобщего мира, а также Филиппу и его преемникам. Ни один участник соглашения не имел права вмешиваться во внутренние дела или внешнюю политику другого участника или вступать в союз с какой-либо внешней силой, которая могла бы причинить вред любому другому члену Союза. Участники не могли предпринимать на собственной территории никаких шагов, которые могли бы привести к гражданским смутам или смене государственного устройства. Например, запрещалось без суда казнить или отправлять в изгнание граждан, а также изымать их собственность, аннулировать долги и отпускать на волю рабов в неустойчивой политической обстановке.
642
Лучшим обзором вопросов, связанных с Всеобщим миром в Греции, по моему мнению, остается работа Т. Т. В. Ryder, Koine Eirene (Oxford: 1965); о различиях между миром, установленным Филиппом, и сходными соглашениями более ранних эпох см. ibid., рр. 102–06, и ср. Т. Т. В. Ryder, 'Demosthenes and Philip's Peace of 338/7 B.C.', CQ2 26 (1976), pp. 85–7 и S. Perlman, 'Fourth Century Treaties and the League of Corinth of Philip of Macedon', в книге Ancient Macedonia 4 (Institute for Balkan Studies, Thessaloniki: 1986), pp. 437–42; cp. S. Perlman, 'Greek Diplomatic Tradition and the Corinthian League of Philip of Macedon', Historia 34 (1985), pp. 153–74.
643
См. P. Oxy. 12 (FGrH 255), 5, а также N. G. L. Hammond, The Koina of Epirus and Macedonia', ICS 16 (1991), pp. 183–92.
644
Диодор 16.89.1–3, Юстин 9.5.1–7; cp. [Демосфен] 17. См. далее Ryder, Koine Eirene, pp. 102–6 и 150–62, Ellis, Philip II, pp. 204–10, Griffith, Macedonia 2, pp. 623–46; cp. комментарий издателей в книге Rhodes and Osborne, Greek Historical Inscriptions, no. 76, pp. 376–9.