Хуже, чем притязания на личное обожествление, оказалось отсутствие у Александра при жизни законного наследника, так как его жена Роксана (очередное явление призрака Филиппа, так как этот брак был заключен из политических соображений) была еще беременна в июне 323 года, когда Александр скончался. Еще до его отъезда в Азию в 334 году Парменион и Антипатр советовали ему жениться, но он пренебрег их советом.[848] Впрочем, выбрать невесту в то бурное время, вероятно, было тоже не так-то просто. Когда Александра, лежавшего на смертном одре, спросили, кому он оставит свою империю, он дал загадочный ответ: «Лучшему».[849] Свой перстень с печатью он отдал Пердикке,[850] и, возможно, это означает, что его он видел своим преемником, но другие военачальники, каждый из которых считал лучшим именно себя, не желали подчиняться бывшему товарищу. Роксана родила мальчика (Александра IV) где-то в августе, и македонский престол достался двум соправителям — Александру IV и сводному брату Александра Великого Филиппу Арридею (которому было около 35 лет и который по-прежнему жил в Пелле). Эти цари не пользовались уважением, и поскольку Александр не оставил после себя полностью правомочных наследников, династия Филиппа прервалась.
Македонский трон превратился в яблоко раздора между полководцами Александра, которые погрязли в непрестанных междоусобицах. Два царя были лишь пешками в их играх, и оба погибли — Филипп III в 317 году, а Александр IV в 311-м. К концу столетия Македонская империя Филиппа и Александра прекратила свое существование. На ее место пришли эллинистические царства, в ряду которых Македония играла значительно менее важную роль, чем, скажем, Египет или Сирия. В защиту Александра можно сказать, что он заложил основы экономического развития и культурно-интеллектуального расцвета эллинистической эпохи.[851] Однако перевешивает ли это его недостатки, равно как и тот факт, что он принес свою империю в жертву собственному тщеславию, поставив себе главной целью затмить деяния своего отца и добиться признания себя живым божеством?
Наследство Филиппа и Александра вдохновило Диодора и Юстина на написание тех отрывков, в которых подводится итог царствования Филиппа и которые мы привели в начале главы 15. Их оценки правления и характеров двух этих царей покоятся на толковании природы царской власти и представлениях о том, каким должен быть хороший царь. Их интересовало не столько то, что сделали Александр и Филипп, сколько образ их действий и в особенности, что каждый из них оставил потомкам. Если посмотреть на этот последний аспект, мы увидим огромную пропасть между Филиппом и Александром. Диодор впадает в лирический тон, восторгаясь военными успехами Александра и размером созданной им империи. По его словам, Александр «совершил дела величайшие, и не только сравнительно с делами прежних царей: не совершал таких никто и в дальнейшем, вплоть до наших дней». Однако общая оценка его царствования — совершенно другое дело, как показывают слова Юстина. Заслуживает ли Александр вообще эпитета «Великий»?[852] Его величие, если мы считаем, что он действительно велик, несомненно, является также доказательством успехов, дальновидности и, по сути, величия Филиппа II.
Приложения
Приложение 1
Источники
Мы не располагаем сочинениями о Македонии и о ее взаимоотношениях с греками, написанными с македонской точки зрения, если не считать отрывков из труда Марсия из Пеллы (FGrH 135/56), в то время как в источниках по истории Греции нет недостатка. Например, можно вспомнить «Истории» Геродота, Фукидида и Ксенофонта, в которых описывается период от войн с персами до 362 года. Таким образом, обсуждая македонскую историю, мы вынуждены опираться на греческие (особенно афинские) источники, которые часто крайне скупо сообщают о событиях, происходивших к северу от Олимпа, и в любом случае передают точку зрения греков на отношения с Македонией, а не наоборот.[853]
Можно только сожалеть и о том, что в случае с Филиппом II и Александром Великим — царями, изменившими лицо греческого мира, — современные им источники по большей части относятся к сфере ораторского искусства, не предоставляют подробных сведений об их правлении и отличаются тенденциозностью. Предубежденность авторов понятна, поскольку они не видели в этих изменениях ничего хорошего, тем более что в их числе было уничтожение греческой независимости. Труды, в которых дается последовательное описание правлений обоих царей, содержат сходные искажения, так как они были созданы несколько веков спустя (в римскую эпоху) и отражают политические взгляды и социальное положение их авторов.
851
Об этом периоде (его историческом, социальном, интеллектуальном и культурном аспектах) см. статьи в книге A. Erskine (ed.), Blackwell Companion to the Hellenistic World (Oxford: 2003), с дальнейшей библиографией.
852
Если оценивать его как титул царя, а не полководца, то мы получим совершенно другую картину, см. Worthington, Alexander, pp. 284–98.
853
Хороший обзор античных свидетельств см. в книге Е. N. Borza, Before Alexander: Constructing Early Macedonia (Claremont, CA: 1999), pp. 5–26 и 53–5.