Истории Филиппа (и Александра) или их эпохи вышли из-под пера нескольких историков, которые либо жили в один и тот же период, либо принадлежали к соседним поколениям. Их сочинения дошли до нас лишь в отрывках, цитируемых позднейшими писателями. Из авторов первоисточников следует назвать прежде всего Феопомпа Хиосского (FGr 115), Эфора Кимского (FGrH 70), Каллисфена Олинфского (FGrH 124) и Анаксимена из Лампсака (FGrH 72). Нам неизвестно, насколько широко они освещали македонскую историю. Нужно учитывать также, что Филиппу уделяют меньше внимания, чем Александру, из-за блестящих успехов последнего в Азии; похоже, античные писатели рассматривали правление Филиппа лишь в качестве преамбулы к царствованию Александра. Единственным исключением (как мы уже говорили выше) является Марсий из Пеллы, который, возможно, был царским пажом.[854] В конце IV века до н. э. он написал «Македонику» («История Македонии») в 10 книгах, начиная с первого македонского царя и заканчивая 331 годом; значительную часть своего труда он посвятил Филиппу.[855] Важным источником для изучения македонских топонимов и городских поселений, особенно в Нижней Македонии, служит и «Македоника» («История Македонии») Феагена, но от нее также сохранились лишь фрагменты.[856]
К счастью, до нас дошло много отрывков (более двухсот) из огромного сочинения Феопомпа Хиосского (ученика афинского оратора Исократа), который в конце 330-х или начале 320-х годов написал «Филиппику» («Историю Филиппа») в 58 книгах.[857] Экземпляры этого произведения ходили в Константинополе еще в IX веке н. э., но в какой-то момент полный текст куда-то пропал. «Филиппика» начинается словами о том, что Европа еще никогда не порождала мужа, подобного Филиппу, которые на первый взгляд кажутся хвалебными.[858] Однако вслед за этим Феопомп переходит к жестокости Филиппа и прочим неприглядным чертам его характера и предосудительным действиям, таким как склонность к неумеренному пьянству, невоздержанность, беспорядочные связи с женщинами и мужчинами, неуважение к друзьям и союзникам, расточительство и разрушение греческих городов. Он также утверждает, что своими успехами Филипп был обязан скорее невероятному везению, и подробно останавливается на опасностях жизни при македонском дворе.
Феопомп приезжал к Филиппу в Македонию, и, по-видимому, его рассказ недалек от истины, так как находит подтверждение в других источниках. Демосфен говорит об опасностях придворной жизни и заявляет, что достижения Филиппа были обеспечены обилием предателей по всей Греции.[859] Юстин также утверждает, что Филипп лучше умел добывать деньги, чем копить их, и не был способен вести счет своим прибылям и расходам.[860] И Диодор, и Юстин изображают его развратником, не делавшим различий между женщинами и мужчинами (приводя один довольно сомнительный пример — его шурина Александра Эпирского, когда тот в юности жил при македонском дворе), и человеком, для которого не было ничего постыдного.[861] Сатир, написавший жизнеописание Филиппа, обвинял его в том, что его седьмой брак привел к разладу с Олимпиадой,[862] а по словам Плутарха, «неприятности в царской семье, вызванные браками и любовными похождениями Филиппа, перешагнули за пределы женской половины его дома и стали влиять на положение дел в государстве; это порождало многочисленные жалобы и жестокие раздоры, которые усугублялись тяжестью нрава ревнивой и скорой на гнев Олимпиады, постоянно восстанавливавшей Александра против отца».[863]
После хвалебного вступления упреки из уст Феопомпа звучат по меньшей мере неожиданно. Вероятнее всего, первые его слова, считающиеся похвалой Филиппу и часто цитируемые именно в этом качестве, были неверно истолкованы: автор преднамеренно допустил двусмысленность, и эта фраза вполне может быть понята в том смысле, что Европа никогда не порождала человека, подобного Филиппу, который, к счастью или к несчастью, изменил ход истории.[864] Допустим и иной перевод, также нелицеприятный для македонского царя: «Европа никогда еще не терпела такого человека, как Филипп, сын Аминты».[865] Феопомпа больше заботили его собственные соображения о нравственности, чем историческая методология. Поэтому он и приписывает успехи Филиппа везению, а особенно упадку нравственных устоев у греков, который позволил македонскому царю проложить себе путь к победе с помощью взяток. И по той же причине он уделяет так мало времени главному противнику Филиппа Демосфену.[866] И тем не менее Феопомп является важнейшим источником по истории этого периода, и, как мы увидим, оценка, данная им Филиппу и основанная, предположительно, на наблюдениях, которые он сделал во время своего пребывания при македонском дворе, в некоторых отношениях вполне справедлива.
854
N. G. L. Hammond and F. W. Walbank, A History of Macedonia 3 (Oxford: 1988), p. 27; см. также W. Heckel, 'Marsyas of Pella: Historian of Ma-cedon', Hermes 108 (1980), pp. 444–62.
855
Фрагменты этих ранних писателей собраны в книге F. Jacoby, Die Fragmente der grieschischen Historiker, название которой обычно указывают в сокращенном варианте FGrH. Это несколько томов греческих текстов и комментариев Якоби. Новое издание этого труда Brill's New Jacoby пока готовится к изданию.
857
См. далее G. S. Shrimpton, Theopompus the Historian (Montreaclass="underline" 1991) и G. S. Shrimpton, 'Theopompus' Treatment of Philip in the Philippica', Phoenix 31 (1977), pp. 123–44, W.R. Connor, 'History without Heroes: Theopompus' Treatment of Philip of Macedon', GRBS 8 (1967), pp. 33–154 и недавно М. А. Flower, Theopompus of Chios (Oxford: 1994), особенно главы 5–6 о Феопомпе и Филиппе.
859
Демосфен 3.295 (он называет 27 человек, предавших свои города); ср. Диодор 16.54.2, который использует те же выражения.