Филипп продолжал свое запланированное отступление примерно 30 м, а затем остановился у реки Гемон. Он осознанно сыграл на неопытности и доверчивости афинян. Полагая, что Филипп на самом деле обратился в бегство и что победа близка, Стратокл, по сообщениям источников, якобы воскликнул: «Мы должны до тех пор не отставать от врагов, пока не загоним их в Македонию!»[587] Он не подумал о возможных последствиях таких действий. Когда ряды союзников расстроились и образовалась крупная брешь из-за того, что Священный отряд на крайнем правом фланге так и не двинулся влево, чтобы сомкнуться с остальными, Филипп привел в исполнение третью часть своего плана.
С левого фланга македонского войска в открывшуюся брешь устремился Александр. Часть конницы повернула направо и зашла флангом в тыл фиванцам, а сам Александр во главе конных гетайров обошел Священный отряд слева, замкнув кольцо. Неудивительно, что Александр решил возглавить именно отряд гетайров, прославившийся доблестью в боях. В свои 18 лет он уже всеми силами стремился покрыть себя боевой славой и оправдать доверие своего отца. Он уничтожил Священный отряд, который, несмотря на безнадежное положение и значительно уступая в численности нападающим, сражался до последнего.[588] Затем Александр двинулся на остальных беотийцев и разгромил их в жестокой схватке. Между тем македонская фаланга под руководством Филиппа неожиданно прекратила отступление и вступила в сражение с преследователями. Столкнувшись с фалангой, союзники, неспособные даже достать своим оружием македонян, вооруженных сариссами, не имели ни малейших шансов. Филипп отогнал афинян обратно в долину реки. Там македоняне перебили тысячу вражеских воинов и взяли в плен еще 2 тысячи. Говорят, что река Гемон стала красной от крови. Битва была закончена.[589]
Беотийцы понесли тяжелые потери, как и ахейцы, занимавшие позицию рядом с ними. Акарнанцы храбро сражались в центре союзнических войск,[590] но когда сражение превратилось в бойню, воины пали духом и нарушили строй. Выжившие, в том числе и Демосфен, бежали по Кератскому ущелью в Лебадею (Левадия) в Беотии. Позднее Демосфена вызвали в суд, обвинив в трусости,[591] и это было серьезное обвинение, которое могло повлечь за собой лишение гражданских прав. Однако обвинители намеренно смешивали бегство после разгрома и поведение Демосфена во время битвы. История, рассказанная Плутархом, будто бы Демосфен, зацепившись плащом за куст и думая, что его схватили, взмолился о пощаде, является чистой воды выдумкой.[592]
Удача, на которую возлагал надежды Демосфен (на щите, с которым он был при Херонее, была золотыми буквами начертана надпись «В добрый час!»),[593] отвернулась от греков. В Афинах полководец Лисикл предстал перед судом и должен был отвечать за поражение. Обвинитель называл его «живым памятником позору и бесчестью нашего государства», и Лисикла приговорили к смертной казни.[594] Впоследствии афиняне пытались оправдать свое поражение невезением или предательством.[595] Одним из самых неуклюжих примеров подобного рода служит обвинительная речь против Демосфена, которую произнес Динарх в 323 году. В ней он называет Феагена, командовавшего фиванской фалангой в битве при Херонее и, вероятнее всего, возглавлявшего Священный отряд, «человеком невезучим и склонным ко взяткам».[596] Как мы уже видели, фиванцы доблестно сражались, а Священный отряд не дрогнул и был полностью уничтожен. Вряд ли его начальника можно заподозрить в измене, а другой античный писатель сравнивает честность и порядочность Феагена с гражданскими доблестями Эпаминонда и Пелопида.[597]
588
Диодор 16.85.5–87, Плутарх, Александр 9.2; см. Р.А. Rahe, 'The Annihilation of the Sacred Band at Chaeronea', AJA 85 (1981), pp. 84–7.
590
Ср. Р. J. Rhodes and R. Osborne (eds), Greek Historical Inscriptions, 404–323 BC (Oxford: 2003), no. 77.
591
Эсхин 3.152, 3.159, 3.175, 3.181, 3.187, 3.244, 3.253, Динарх 1.12, 1.71, 1.81; ср. Плутарх, Демосфен 20.2, [Плутарх], Moralill 845f.
592
Вероятно, эти легенды восходят к речам против Демосфена. Судебная риторика вообще не отличается достоверностью: см. об этом Приложение 1. Можно привести сходный пример: в 348 году Никодем из дема Афидны обвинил Демосфена в дезертирстве во время эвбейского похода (Эсхин 2.148). Демосфен отправился на Эвбею, но вернулся в Афины, так как по своим обязанностям хорега должен был присутствовать на Великих Дионисиях, поэтому в действительности речь не может идти о дезертирстве.