Но мы видели, что Филипп Красивый, несмотря на свой модернизм, также сохранил менталитет верховного сеньора. Имея неограниченный доступ к королю, Мариньи пользовался уважением окружающих, но еще больше тех кто завидовал и порочил его. Знатные сеньоры были вынуждены считаться с ним, но стремились уничтожить его. Надо сказать, что он обладал даром вести себя двусмысленно и, возможно, иногда приписывал себе влияние, которого у него не было. Однако остается фактом то, что через его руки проходили многие важные дела и что королевские службы выполняли его приказы, хотя у него не было другого звания, кроме камергера! Выступая от имени Филиппа Красивого с непоколебимой уверенностью которая не могла быть подвергнута сомнению, принимая решения за короля, появляясь во Фландрии в почти королевском одеянии, окруженный почти княжеской свитой, обхаживаемый феодалами (лижущими руку, которую они не могли отрубить), он неизбежно принимался окружающими за воплощение короля. Никогда еще Пьер Флот и Ногаре не брали на себя такую роль. Можно подумать, что Мариньи был великим мастером большой политики, но в действительности он был лишь подмастерьем. Сам факт, что Филипп Красивый утвердил и сохранял его на этом посту, показывает, что Мариньи был всего лишь заместителем, безусловно, более блестящим, чем его предшественники, но вполне заменяемым, и у него когда-нибудь появился бы преемник, если бы Филипп Красивый царствовал дольше. Повторю, что Флот, как и Ногаре и Мариньи, были назначены на свои должности в соответствии с конкретными обстоятельствами. Благосклонность короля к Мариньи можно объяснить только его способностью распутать паутину фламандских дел. Роль, которую он сыграл, не следует преуменьшать, как и забывать, что он был предшественником первых министров и управляющих финансами, которыми отмечена история монархии. Он недолго занимал эту должность без официального титула, и, возможно, о нем бы забыли, если бы его успех и слишком стремительная удача не привели его в конце концов на виселицу в Монфоконе[331].
Во время встречи в Пуатье (1307 год) Климент V, чтобы угодить Филиппу Красивому, ратифицировал Атисский договор и пригрозил новому графу Фландрии Роберу де Бетюну отлучением от церкви в случае неисполнения этого договора. В то время было очень трудно заручиться поддержкой фламандских олдерменов. Брюгге, подвергшийся наиболее жестокому обращению, сопротивлялся изо всех сил и сдался только под давлением. В действительности, хотя все население Фландрии желало разрешения конфликта с Францией, никто не хотел платить, а Робер де Бетюн не имел желания передавать Лилль, Дуэ и Бетюн, замки Кассель и Кортрейт в качестве залога оплаты. Власть, которой он обладал, была совсем не такой, как у Филиппа Красивого. Она не только не была абсолютной властью, но и постоянно конфликтовала во всех областях с правами коммун. Филипп Красивый не мог до конца разобраться в этой ситуации, хотя и принял меры предосторожности, заручившись клятвой олдерменов по нескольким важным вопросам. Он упорно продолжал обращаться с графом Фландрии как с феодалом, по уже устаревшей вассальной системе, которую он пытался подорвать в своем собственном королевстве! Власть графа основывалась не столько на верности олдерменов крупных фламандских городов, сколько на их приверженности; де-факто она была "парламентской". Сложность управления усугублялась именно отсутствием общего представительного органа, разбросанностью и соперничеством олдерменов: под этим мы подразумеваем, что приходилось иметь дело не со всеми городами, а с каждым из них. Но и в самих городах мнение не было единодушным: торговцы боролись против патрициата. Трудности, возникшие при взыскании огромного штрафа, установленного Атисским договором, являются хорошей иллюстрацией этого соперничества: каждая сторона пыталась заставить другую заплатить, и все обвиняли графа в растрате части собранных средств. Филипп Красивый не оценил важность фламандской народной партии. Он не мог смириться с тем, что граф, дворяне, патриции города не в состоянии навязать свою волю простому народу, и что ремесленники могут представлять собой политическую силу, с которой нужно считаться. Он снова и снова подозревал графов и патрициев в том, что они вступили в сговор с народом, в то время как они просто пытались восстановить свою власть. Однако в одном пункте они были согласны: не выполнять унизительный и дорогостоящий Атисский договор. Переговоры следовали одни за другими с целью смягчить, если не свести договор к простому миру. На первом этапе они привели к заключению Парижского договора, ратифицированного Папой Римским в 1310 г. В духе примирения Филипп Красивый отказался от сноса стен фламандских городов (как это было предусмотрено Атисским договором), за исключением Брюгге. Ногаре сыграл некоторую роль в этих переговорах, но мнение Мариньи уже преобладало. Хранитель Печати охотно добивался наказания непокорных городов. Мариньи предпочитал мирные решения, даже если они были неутешительными. Он, как и Филипп Красивый, знал, что положение казны не позволяет вести войну в благоприятных условиях. Тем не менее, он не стеснялся шантажировать и запугивать: эта политика не находила понимания.
331
Монфоко́н — огромная каменная виселица, построенная в XIII веке к северо-востоку от Парижа, во владениях некоего графа Фалькона (Фокона). Получила прозвище