Фигура плохого советника действительно была общим местом в критике правительства, но в 1346 году это привело к тщательной перетасовке королевского окружения, настоящей чистке, по выражению Раймона Казеля. Для Филиппа это было не более и не менее чем назначением козлов отпущения, чтобы отвлечь общественное мнение от его собственных просчетов. Первой жертвой стал Пьер дез Эссар, который был арестован 25 октября 1346 года, вскоре после катастрофы при Креси. Он был братом Мартина дез Эссара, магистра Счетной палаты, служил короне со времен правления Филиппа Красивого и был посвящен в рыцари в 1320 году. Пьер был приемщиком доходов королевы Жанны Бургундской и казначеем Карла IV, а затем, в 1336 году сменил своего брата на посту магистра Счетной палаты. Будучи доверенным лицом короля, Пьер исполнял различные поручения и иногда ссужал ему деньги, также как и другим принцам. Быть банкиром великих и знатных людей означало обладать сказочным способом обогащения, но не без риска, поскольку у последних мог возникнуть соблазн избавиться от слишком настойчивого кредитора, который часто был в курсе их дел и секретов. Как показала популярность образа колеса фортуны, при дворе, падение могло быть столь же стремительным, как и предшествовавший ему социальный взлет. Пьер дез Эссар был освобожден только в мае 1347 года в обмен на выплату 50.000 ливров. Он мог считать себя счастливчиком, избежавшим виселицы, как и Жан Пуалевилен, буржуа из Парижа, который был мэтром монетного двора во время правления Карла IV и при его преемнике, затем, в 1343–1344 годах, занимал должность казначея и, наконец, в 1346 году, стал магистром вод и лесов Нормандии. Заключенный в тюрьму, он получил помилование, то есть акт, которым король отменял его приговор и восстанавливал его доброе имя, 11 февраля 1347 года, несомненно, в обмен на выплату крупной суммы денег[328]. Эти примеры наглядно демонстрируют, как король влиял на карьеру своих чиновников, принимая решения об их продвижении по службе, опале, казни или помиловании. Он был верховным судьей в своем королевстве.
Потерпев поражение на поле битвы, король Франции позаботился о том, чтобы переложить вину за свои неудачи на других.
Эти проблемы времена стимулировали и ускоряли экономические, институциональные и социальные перемены. Распространение военных действий на обширные территории способствовало введению постоянных налогов и расширению королевского суверенитета. Вслед за своими предшественниками король укреплял и совершенствовал монархические институты и идеологию, на которых основывалась его власть. Таким образом, война ускорила процесс централизации государства.
За пределами полей сражений
Борьба между двумя королями велась не только на поля боя. Она касалась вопросов легитимности и суверенитета. Филипп использовал все имеющиеся в его распоряжении средства, сначала для оправдания ведущейся войны, а затем, со временем, для восстановления своего имиджа и власти. Битва была идеологической.
Эдуард III прекрасно понимал это, когда 27 июля 1340 года отправил письмо с вызовом "сиру Филиппу де Валуа", подписав его "Эдуард, король Франции и Англии"[329]. Этим обращением он лишил короля Франции его королевства и присвоил его себе. Он ввел флер-де-лис в свою большую печать и герб. Целью письма было также переложить вину за конфликт на своего противника: чтобы быть легитимной, война должна быть справедливой, другими словами, она должна была вестись ради общего блага и щадить христиан. В своем письме Эдуард предложил Филиппу три варианта решения проблемы, чтобы не допустить гибели большого количества людей и решить, к кому достанется королевство Франция: личный поединок между двумя монархами, бой между рыцарями-чемпионами своих стран или, наконец, генеральное сражение на поле боя. Филипп был загнан в угол: он не мог принять ни одно из этих вариантов, что было равносильно тому, что королевство было бы проиграно в кости, но, отказавшись, он становился ответственным за продолжение конфликта и последующее кровопролитие. Однако королю Франции удалось выйти из положения ловким маневром: "Мы видели письма, прибывшие к нашему двору и направленные Филиппу Валуа, в которых содержались определенные просьбы; но поскольку они не были адресованы нам, мы не будем давать вам никакого ответа"[330].
329
Archives nationales, J 639/2 no 12. Содержание письма воспроизведено в издании Grandes Chroniques de France, op. cit., p. 198–200.