Завершая историю о двух советских миллионах, вспомним сделанное 29 мая 1925 г. заявление Г. В. Чичерина о 2 млн рублей, имевшихся в распоряжении НКИД и потраченных к тому времени на школу Хуанпу, «формирование новой дивизии», т. е. учебные части Чан Кайши, кантонскую группу советников, политкурсы, помощь Гоминьдану и КПК. Так что, похоже, обещанная Сунь Ятсену в 1923 г. сумма была потрачена к маю 1925 г. хотя и с пользой для Гоминьдана, но не исключительно на него, и тем более не эксклюзивно на «партийную армию».
Остаётся не вполне ясным, как соотнести с этими двумя миллионами другие суммы, упоминающиеся в протоколах Киткомиссии и Политбюро ЦК РКП(б). Так, протокол № 64 заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1924 г. предполагал в пункте «о Сунь Ятсене» «отпустить на закупку… (пропуск в документе) 500 000 зол. руб.» — видимо, на закупку оружия и снаряжения. А знакомый нам протокол № 80 заседания Политбюро от 20 марта 1924 г., который откладывал «решение вопроса о сроках выдачи…», предписывал также «принять план политической работы, предложенный тов. Караханом (план не обнаружен.— А. Ю.), и отпустить 500 000 рублей…»[55]. Опять одна и та же сумма (в январе её только наметили, а в марте подтвердили). Надо ли её включать в указанные выше миллионы или стоит её приплюсовать? Но вот что любопытно: через год, в протоколе заседания Политбюро от 7 мая 1925 г., вновь фигурируют 500 тыс. рублей, но предназначенные уже для формирования «новых надёжных частей в Кантоне»[56]. Не те ли это 500 тыс., которые (дополнительно к 2 млн?) было решено предоставить в январе и марте 1924 г.? Так или иначе, 29 мая 1925 г. эту сумму было решено сократить до 450 тыс. и выделить ее на период до 1 января 1926 г.; 5 июня было решено добавить ещё 100 000 рублей «на поддержание школы Вампу и одной старой дивизии»[57], а 11 июня 1925 г. Политбюро постановило «на формирование двух новых дивизий в Кантоне и перевозку для неё оружия отпустить 477 000 руб.», уже не упоминая о дополнительных 100 тыс.[58] Таким образом, статья одной и той же сметы на разных этапах её формирования может быть представлена в разных цифровых выражениях; не исключено, что и целевое предназначение той или иной намеченной суммы могло быть со временем изменено. Так что прежде чем оперировать сведениями, почерпнутыми из таких документов, стоит сопоставить эти документы друг с другом.
Видимо, именно потому, что такому сопоставлению не уделялось внимания, и продолжает жить версия о том, что те миллионы, о которых шла речь в 1923 г., и те, о которых толковали документы от 1924 г.,— это разные ассигнования.
Так, исследователь из КНР Ли Цзикуа, ссылаясь на японские источники, сообщает, что передача советских денег могла быть осуществлена в 1923 г. и связана с переговорами, которые Ляо Чжункай вёл с руководителем дипломатической миссии РСФСР в Китае А. А. Иоффе, встречаясь с ним в январе того года в Японии. По японским источникам (в частности, свидетельствам японских журналистов, близких к гоминьдановским кругам), 3 млн юаней (?) были якобы перечислены для Иоффе через японские банки, а Иоффе передал их Ляо Чжункаю. Согласно другому японскому источнику, на который опирается Ли Цзикуа, Советский Союз с 1924 г. ежегодно перечислял в Гуандун 2 млн юаней, в том числе 700 тыс. на расходы школы Хуанпу, и 1 млн 300 тыс. «на расходы правительства Гоминьдана» (так в тексте.— А. Ю.)[59]. При этом самым надёжным свидетельством того, что Гоминьдан принимал советскую финансовую помощь, Ли Цзикуа считает как раз упоминавшееся выше письмо советского правительства Сунь Ятсену, переданное через Иоффе 1 мая 1923 г.[60]
По всей видимости, утверждения о ежегодном выделении гоминьдановскому правительству двух миллионов являются результатом частого упоминания этой суммы в документах и материалах, относящихся к разным годам. Что касается суммы в три миллиона, будь то рубли или юани, то финансирования в таком объёме Гоминьдан не знал и позднее, когда Сунь Ятсен и Москва осуществляли подробно разработанные планы взаимодействия. А в конце января 1923 г. увидел свет всего лишь первый и несколько месяцев остававшийся единственным двусторонний документ: так называемая «Декларация Сунь Ятсена — Иоффе». В ней подчёркивалось «полное совпадение взглядов» сторон на китайско-российские отношения и объявлялось, что лидер Гоминьдана «может рассчитывать на поддержку России»[61] — этакий «протокол о намерениях». На встрече Ляо с Иоффе в Японии, в гостинице «Атами» (отсюда название переговоров — «атамийские беседы»), стороны могли лишь выяснять позиции друг друга по наиболее принципиальным вопросам, и речь не могла идти о финансировании определённых проектов под прошедшие экспертизу сметы. Декларация «совпадения взглядов на китайско-российские отношения» — не повод для денежных субсидий. Даже письмо от 1 мая 1923 г. не более чем предполагало возможные будущие выплаты — если Сунь Ятсен решится «на работу по объединению Китая и достижению национальной независимости». И много позже куда более скромные суммы перечислялись Москвой лишь под конкретные проекты и только после тщательной корректировки смет, представленных китайской стороной.
60
Там же. С. 120—121; Ляо Чжункай яньцзю [Изучение Ляо Чжункая]. Гуанчжоу, 1989. С. 237—238, 235—236.
61
Цит. по: