Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

[Сиавуш вверяет войско Бехраму]

Посланца к отцу отрядил он с письмом,
Правдиво в письме рассказал обо всём:
«Меня с юных лет добродетель влекла,
И сердце чуждалось порока и зла.
Изведал я, царь, твой неправедный гнев,
⁵⁴⁵⁰ В том пламени грозном душою сгорев.
Мне горе в гареме изведать пришлось,
Немало я пролил сжигающих слёз.
В костер меня ввергла жестокая длань,
Рыдала в степи обо мне даже лань.
От срама спасенья искал я в войне,
Дракона смирить посчастливилось мне.
В обеих державах о мире твердят
С восторгом, лишь сердце твое — что булат.
Тебя не смягчить мне! Уйду от одной
⁵⁴⁶⁰ Беды — уж другая висит надо мной.
Я вижу, властитель, тебе я постыл,
Постылым к тебе воротиться нет сил.
Твоими да будут и счастье и власть!
Я с горя кидаюсь чудовищу в пасть.
Кто ведает, что мне сулит небосвод:
Суровую кару иль милость пошлёт?»
Бехраму затем говорит Сиавуш:
«Прославь свое имя, о доблестный муж!
Я ныне тебе отдаю под надзор
⁵⁴⁷⁰ Престол, и казну, и верховный шатёр,
Слонов, и кимвалы, и войско, и стяг.
Лишь Тус, вновь назначенный шахом вожак,
Прибудет — в сохранности всё передай.
Будь бдительным, витязь, будь счастлив. Прощай!»
Царевич три сотни избрал верховых,
Привычных к походам мужей боевых;
Немало собрал драгоценных камней,
С динарами множество взял кошелей.
В уборах сверкающих сотня юнцов
⁵⁴⁸⁰ И сто златоуздых лихих жеребцов
Готовы в дорогу. При князе сполна
Сосчитаны кони, оружье, казна.
Затем он воителей славных созвал.
«Джейхун переплыв, — так он рати сказал, —
Сюда направляется знатный Пиран
Послом от царя, в чьем владеньи Туран.
Доверием высшим мужей облечён,
К нам с тайною вестью торопится он.
Я встречу посланца туранской страны,
⁵⁴⁹⁰ А вы оставаться на месте должны,
Над вами начальствовать станет Бехрам,
Отныне его повинуйтесь словам».
Мужи, лишь умолк многодоблестный князь,
Склонились, веленью его подчинясь.
Лишь спряталось ясное солнце, и мгла
На землю остывшую тихо легла,
Ушел он к Джейхуну с дружиной своей;
Горячие слёзы текли из очей.
И вскоре царевич Термеза достиг;
⁵⁵⁰⁰ Украсился город, как вешний цветник.
И Чач облачился в нарядный убор,
Подобно невесте, пленяющей взор.
Разостланы в каждом жилище ковры,
Готовится снедь, задаются пиры.
Князь далее в Качар-Баши поскакал,[217]
Тот город становищем славному стал.
Тус к Балху меж тем подъезжает и там
Внимает, встревоженный, горьким вестям:
«Кавуса, владыки иранского сын
⁵⁵¹⁰ Бежал к властелину туранских дружин».
И рать отозвав, возвращается Тус,
И вскоре увидел его Кей-Кавус.
Раздался властителя горестный стон;
Лицом пожелтел он, известьем сражён.
В груди его пламя и влага в очах;
Порочит и сына, и недруга шах.
И думает: что же сулит ему рок?
С ним милостив будет иль будет жесток?
Сражаться властителю было невмочь,
⁵⁵²⁰ И мысли о мщеньи откинул он прочь...
Меж тем о прибытьи царевича весть
В Туране спешат Афрасьябу принесть:
С дружиной приплыл и на берег сошёл,
И в царский дворец им отправлен посол.
Царь почести гостю велит оказать,
Навстречу вести с барабанами рать.
С дарами знатнейших из близких своих
Пиран отрядил: ровно тысяча их.
С невиданной пышностью рать убрана.
⁵⁵³⁰ Вот белых четыре ступают слона.
На первом сверкнул бирюзовый престол;
И стяг, словно гордое древо, расцвёл
Фиалковый, золотом сплошь залитой.
И месяц на древке блеснул золотой.
Блестят позади три сиденья других,
В роскошной парче и коврах дорогих.
Из золота сёдла ста резвых коней,
На золоте — блеск многоцветных камней.
Все светится, будто на небе горя,
⁵⁵⁴⁰ Сиянием мир заливает заря.
Лишь весть о прибытьи бойцов донеслась,
К ним тотчас навстречу направился князь.
Вот знамя сверкнуло, и клики слонов
Он слышит, и ржанье лихих скакунов.
В объятья царевич вождя заключил,
О царстве, о славном владыке спросил
И молвил: «Ты, верно, устал, исполин,
Так долго скача среди гор и долин?
Весёлым и здравым тебя пред собой
⁵⁵⁵⁰ Узреть я стремился, о славный герой!»
Прекрасного князя Пиран без конца
Целует в чело. Прославляя Творца,
Воззвал он: «О Ты, что премудр и велик,
И в каждую тайну, всевластный, проник.
Увидел бы счастье такое во сне —
И то возвратилась бы юность ко мне».
И молвит он князю: «Йездану хвала!
Ты здесь, невредимый, спасенный от зла!
Заменит отца для тебя Афрасьяб.
⁵⁵⁶⁰ Здесь каждый, поверь мне, твой преданный раб.
Князей больше тысячи в близкой родне
Имею, покорных и преданных мне.
Владыкой будь наших богатств и держав,
Будь радостен духом и телом будь здрав,
Счастливо живи, без тревог и забот!
Служить тебе верно весь будет народ.
Достойным признаешь меня, старика —
Служить и моя тебе станет рука!».
И радостно двинулись оба вперёд,
⁵⁵⁷⁰ О том и об этом беседа течёт.
Робабов и лютней разносится звон,
Уснувший и тот бы вскочил, пробуждён.
И улицы мускусом напоены,
И словно на крыльях летят скакуны.
На это глядит Сиавуш, из очей
Слёз гневных и горестных хлынул ручей.
Припомнил Забула, Кабула пиры,
Похмелье и песни веселой поры,
Когда пребывал он с дружиной своей
⁵⁵⁸⁰ В гостях у Ростема, меж славных мужей.
Вот так осыпали их амброй в те дни,
Вот так по алмазам ступали они...
И вспомнился князю родимый Иран,
И тяжко вздохнул он, тоской обуян.
Томился, к отчизне душою стремясь,
Раскаяньем горьким охваченный князь.
От спутника он отвернулся, печаль
Скрывая. Пирану царевича жаль;
Он горе изгнанника сердцем постиг
⁵⁵⁹⁰ И, грустно умолкнув, главою поник.[218]
Стоянку устроили в Качар-Баши,
Уселись, и льётся беседа в тиши.
На юного князя взирает Пиран:
Как лик его светел, а стан — что платан!
Прекрасным невольно любуется он,
Йезданово имя твердит, восхищён,
И так говорит Сиавушу: «Внемли,
Наследник былых властелинов земли!
Трёх свойств обладатель, втройне ты велик,
⁵⁶⁰⁰ Нет качеств подобных у прочих владык.
Вот первое — истину я говорю —
Во всем ты подобен Кобаду-царю.
Второе: отважен, свободен твой дух,
Ты речью правдивою радуешь слух.
А третье: людей ты влечёшь добротой,
Сердца оживляет взор ласковый твой».
Пирану в ответ говорит Сиавуш:
«О старец почтенный, правдивейший муж,
Чья добрая слава весь свет обошла,
⁵⁶¹⁰ Чье сердце не знает коварства и зла!
Когда поклянёшься мне в верности — я,
Поверив, что клятва священна твоя,
Останусь, как будто в родимом дому,
Себя милосердью вручу твоему.
Клянись, что окончится это добром,
Что каяться мне не придется потом,
Не то — через земли свои пропусти,
В другую страну укажи мне пути».
Пиран отвечает: «Сомненья отбрось!
⁵⁶²⁰ С Ираном тебе разлучиться пришлось,
Так бойся любовь Афрасьяба-царя
Отвергнуть; твердишь об уходе ты зря.
Хоть царь повсеместно молвой осуждён,
Ей верить не должно: муж праведный он.
Высоким умом одарён властелин,
Не станет обиды чинить без причин.
Советник я, первый боец у него,
Нас кровное также связует родство.
В почёте я, брат властелина родной,
⁵⁶³⁰ Владею престолом, войсками, казной.
Ко мне не замедлят явиться на зов
Сто тысяч и более конных бойцов.
И тысяч двенадцать из них мне родня,
И ночью и днём охраняют меня.
Несчётны стада, необъятен удел;
Немало коней, и арканов, и стрел,
Заветных сокровищ немало храню
И гордой главы ни пред кем не клоню.
Все в жертву тебе, преисполнен любви,
⁵⁶⁴⁰ Отдать я готов: беззаботно живи!
Клянусь я — да слышит Создатель благой! —
Я буду тебе неподкупным слугой,
Тебя ограждая от бед и обид.
Кто ведает, что провиденье сулит!».[219]
Воспрянув душою от этих речей,
Царевич забыл о тревоге своей.
Уселись беспечно, пируют вдвоём,
Стал сыном царевич, Пиран стал отцом.
Поднявшись, они продолжали поход,
⁵⁶⁵⁰ Не ведая устали, мчались вперёд,
И вскоре достигли, веселья полны,[220]
Цветущего Канга — столицы страны.

217

5505 Качар-баши — точная транскрипция подлинника:  «кипчакский» камень, т.е. половецкий камень.

218

5590 «Главою поник» передает идиому оригинала «положил зубы на губы», т. е. закусил губы.

219

5644 В оригинале: «Не знает никто тайны высокого Колеса (небесвода)».

220

5651 — 5652 Канг — в оригинале Вуллерса «гäнг, гäнг-деж», как и в большинстве рукописей «Шахнаме», т.е. ,  но иногда и  — с начальным «к»?). Мы приняли этимологически обоснованное написание Канг (вм. Ганг, Генг, что создавало бы возможность смешения с р. Ганг — в Индии и крепостью Гангдеж, Гангдежгухт — в повествовании тома I).

Рассказ о городе-крепости, построенном фактически Сиавушем, имеет в основе мифологические сказания Авесты, где упоминается «кангха» («высокая», «священная»), сопоставляемая с китайскими свидетельствами о государстве-стране Кангюй (путешественник Чжан-цянь 126 г. н. э.) и с реконструкцией доахеменидской государственности Хорезма (Айрианы Авесты), а также со свидетельством Бируни о династии Сиавуша в Хорезме (ср. сказанное выше, в прим. 2963). Разумеется, предания и известия о Канге-Хорезме и о Гангдеже-Гангдежгухте (крепости близ Вавилона) в сказаниях переплетаются и нередко смешиваются друг с другом.