— Что до прекрасного шанса, — прервал он меня, — то я скорее предпочел бы выдать ее за какую-нибудь темнокожую обезьяну, чем за вас. Должен понимать так, что вы отказываетесь от чести предложить руку моей племяннице?
— Черт вас побери, идиот! Вы понимаете правильно. А теперь убирайтесь!
— Превосходно, — заявляет он, сверкнув глазами. — Этого я и ожидал. — Он поднялся и расправил сюртук.
— Что вы имеете в виду, проклятье?
Он улыбнулся.
— Я пришлю к вам своего друга. Он уладит все дела. Мне не по душе дуэли, но в данном случае мне доставит огромное удовольствие вогнать в вас пулю или клинок, — и он нахлобучил на голову шляпу. — Осмелюсь предположить, знаете ли, что дуэлей в Глазго не было лет уже пятьдесят или больше. Эта станет настоящей сенсацией.
Я растерялся, но быстро пришел в себя.
— Бог мой, — говорю я с ухмылкой, — уж не думаете ли вы, что я стану с вами драться?
— А почему нет?
— Джентльмен может драться с джентльменом, — говорю я и бросаю на него уничижительный взгляд. — Но не с лавочником.
— И снова вы заблуждаетесь, — с улыбкой говорит он. — Я адвокат.
— Так и читайте свои законы. С адвокатами мы тоже не деремся.
— Готов согласиться, если вам угодно. Но вы не можете отказать своему собрату-офицеру, мистер Флэшмен. Хотя, как вы видите, я и не служу в данный момент, ранее мне выпала честь состоять в чине капитана в Девяносто третьем пехотном. Вам приходилось слышать о сазерлендцах? Мне даже довелось принять участие в боях. — Его улыбка стала почти радушной. — Если вы сомневаетесь в моих bona fides,[17] их может подтвердить мой бывший командир, полковник Колин Кэмпбелл.[18] Всего доброго, мистер Флэшмен.
Он почти подошел к двери, когда я, наконец, снова обрел голос.
— К дьяволу вас, да и его тоже! Я не стану драться!
Он повернулся.
— В таком случае, я буду иметь удовольствие отстегать вас хлыстом прямо на улице. И я это сделаю. Ваш командир — лорд Кардиган, если не ошибаюсь? — будет счастлив прочитать об этом случае в «Таймс», можете не сомневаться.
Он вцепился в меня мертвой хваткой, это я понял сразу. Это означало конец моей карьеры — получить удар от этого чертова пехотинца-деревенщины, да еще и отставного. Я стоял, обуреваемый яростью и страхом, и проклинал тот день, когда положил глаз не его проклятую племянницу. Мой мозг напряженно искал выход. Я решил сменить тактику.
— Возможно, вы не отдаете себе отчета, с кем имеете дело, — заявил я, и поинтересовался, не приходилось ли ему слышать о деле Бернье: я был уверен, что отзвуки его докатились и до такой глуши, как Глазго, поэтому решил про него напомнить.
— Кажется, припоминаю некую статейку, — говорит он. — Мистер Флэшмен, вы намекаете, что я должен испугаться? Отступить? Да я только вернее стану наводить пистолет, не сомневайтесь!
— Черт побери, — вскричал я. — Постойте.
Эберкромби остановился, внимательно глядя на меня.
— Ну ладно, чтоб вам пусто было, — говорю я. — Сколько вы хотите?
— Я предполагал, что до этого дойдет, — заявляет он. — Когда таких крыс, как вы, загоняют в угол, они хватаются за свой кошелек. Вы напрасно теряете время, Флэшмен. Я возьму у вас только обещание жениться на Элспет или вашу жизнь.
И мне не удалось поколебать его в этом. Я просил, молил, клянчил о любой возможности откупиться от свадьбы. Я почти расплакался, но с таким же успехом мог пытаться разжалобить скалу. Женись или умри, стоял он на своем, и у меня почему-то сложилось убеждение, что старик чертовски ловко умеет обращаться с пистолетами. Делать было нечего: в конце концов, я пошел на попятный и согласился жениться.
— А вы точно не хотите драться? — с огорчением спросил он. — Как жаль. Опасаюсь, что тем самым я связываю жизнь Элспет с гнилым человеком, но ничего не поделаешь.
И мы перешли к обсуждению вопросов, связанных со свадьбой: здесь он был знатоком.
Избавившись, наконец, от посетителя, я прибег к помощи бренди, и положение дел показалось мне уже не таким скверным. По крайней мере, мне теперь не приходилось ломать голову, на ком жениться, и если у вас есть деньги, то жена — не такая уж страшная обуза. Вскоре нам предстоит уехать из Шотландии, и я никогда больше не увижу ее проклятую родню. Оставалась только одна проблема, зато большая — что я скажу отцу? Ни за что в жизни я не мог предугадать, как сатрап воспримет это событие. Конечно, вряд ли он отречется от меня, но скорее всего устроит мне горячую встречу.
Я не стал ничего ему сообщать, пока дело не было сделано. Произошло это аббатстве Пэйсли. Здание было мрачным, а вид постных физиономий моих новых родственников со стороны невесты вызвал бы у вас тошноту. Моррисоны опять стали разговаривать со мной, и держались на публике очень учтиво: все должно было выглядеть как любовь с первого взгляда, наповал сразившая красавца-гусара и очаровательную провинциалочку, так что со мной обращались, как с образцовым зятем. Однако эта скотина Эберкромби держался поблизости, приглядывая, не собираюсь ли я дать деру, и в целом мероприятие оставило у меня крайне неприятный осадок.
Когда все было кончено, и гости, по старинному шотландскому обычаю, принялись напиваться в стельку, родители проводили меня и Элспет к экипажу. Нализавшийся папаша Моррисон устроил целый спектакль.
— Моя крошка! — гундосил он. — Бедная моя крошка!
Его бедная крошка, должен сказать, выглядела совершенно очаровательно, и нервничала не более, чем если бы ей приходилось выбирать пару перчаток, а не выходить замуж. Все происходящее она воспринимала без малейшего волнения, не выказывая ни огорчения, ни радости, и это, надо сказать, слегка задевало меня.
Папаша продолжал причитать, но, повернувшись ко мне, смог только издать тяжкий вздох и уступил место жене. Тут я хлестнул лошадей, и мы покатили прочь.
Ни за что в жизни мне не вспомнить, где мы провели медовый месяц: в каком-то съемном коттедже на побережье, но где именно — пробел. Элспет ни во что не вникала, и единственное, что выводило ее из состояния летаргии — наличие в ее кровати мужчины. Она оказалась более чем охоча до постельных игр: я научил ее нескольким трюкам Жозетты, которые ей очень понравились, и ко времени возвращения в Пэйсли был вымотан напрочь.
А там меня ждал удар, да такой, какого, полагаю, мне не приходилось переживать никогда в жизни. Вскрыв письмо и прочитав его, я в первый момент лишился дара речи. Чтобы вникнуть в его смысл, мне пришлось перечитать письмо еще раз.
«Лорду Кардигану (значилось там) стало известно о браке, заключенным недавно между офицером его полка мистером Флэшменом и мисс Моррисон из Глазго. Это событие его светлость намерен понимать так, что указанный мистер Флэшмен не желает продолжать службу в Одиннадцатом гусарском Принца Альберта полку, но хочет либо подать в отставку либо перевестись в другой полк.»
И это все. Подписано было Джонсом — подхалимом Кардигана.
Видимо, я что-то произнес, поскольку Элспет подошла ко мне. Обняв меня, она поинтересовалась, в чем дело.
— Дела скверные, — ответил я. — Мне нужно немедленно отправляться в Лондон.
При этих словах она завизжала от восторга и принялась возбужденно щебетать о больших перспективах, о выходе в свет, о жительстве в столице, о встрече с моим отцом (спаси, Господи), и тому подобной чепухе. Я чувствовал себя слишком разбитым, чтобы обращать на нее внимание, и просто сидел среди коробок и чемоданов, перенесенных в нашу спальню из экипажа. Помнится, я разок обругал ее дурой и посоветовал придержать язык, что заставило ее замолчать, но не более, чем на минуту, потом она снова принялась за свое, горячо обсуждая вопрос, стоит ли ей нанять французскую горничную или обойтись английской.
Все время по пути на юг я пребывал в ярости и сгорал от нетерпения увидеться с Кардиганом. Я догадывался, что произошло: чертов дурак прочитал объявление о свадьбе и счел Элспет «недостойной партией» для одного из своих офицеров. Для вас, это, наверное, звучит дико, но в те дни такое было принято в полках, подобных Одиннадцатому. Дочери людей из общества считались подходящими, но отпрыски торговцев или представителей средних классов были анафемой для Его высоковознесшейся светлости. Но я не позволю ему задирать передо мной нос, если ему вздумается. Так я убеждал себя, будучи совсем молодым и зеленым.
18
Употребленное мистером Эберкромби выражение «мой бывший командир» не вполне уместно, поскольку сэр Колин Кэмпбелл стал полковником 93-го гораздо позже. Впрочем, Эберкромби мог служить вместе с ним в Испании.