Плюсы и минусы труда А.Е. Преснякова отмечались уже его современниками. «А.Е. Пресняков, — писал М.К. Любавский, — сосредоточил свое внимание преимущественно на внутренней эволюции великокняжеской власти и междукняжеских отношениях в эпоху собирания северо-восточной Руси вокруг Москвы, разрушил прежние концепции этих отношений, но не уделил достаточно внимания материальному фундаменту, на котором созидалась новая государственная власть Великороссии, т. е. княжениям и их населению… Преувеличив силу и значение… властной традиции великого княжения Владимирского, проф. А.Е. Пресняков недооценил в то же время значения «великого княжения Владимирского», как комплекса крупных и ценных территорий, источника больших военных и финансовых средств, благодаря которому, а не благодаря стародавней традиции власти, слияние его с Московской вотчиной действительно было решающим фактором в деле государственного объединения Великороссии вокруг Москвы»[139]. Сам М.К. Любавский поставил перед собой цель изучить «материальный фундамент» — территорию, на которой сложилось Русское централизованное государство.
Свое исследование он назвал «Образование основной государственной территории великорусской народности»[140]. В не совсем обычном названии отразилось восходящее к его учителю В.О. Ключевскому представление М.К. Любавского о Русском государстве как политическом объединении русской народности и как государстве национальном (общенародном)[141]. Непризнание классового характера государства приводило М.К. Любавского к трактовке государственной территории не как объекта права феодального класса, а как этнографической категории, принадлежащей определенной этнической общности. В истории «начальной великорусской территории подлежат выяснению, — утверждал М.К. Любавский, — два процесса: процесс создания ее, как территории этнографической, т. е. заселения ее славянскими племенами, из которых, в смешении с местными инородцами, образовалась великорусская народность, и процесс государственного объединения различных частей этой этнографической территории»[142]. В соответствии со сказанным он разделил свою работу на две неравные части: главу I он посвятил истории колонизации края славянами, а главы II–V — рассмотрению территории Московского княжества и территориальных к нему приращений (в хронологическом порядке).
Для показа территориальных изменений М.К. Любавский привлек громадный фактический материал: все основные изданные в XIX — начале XX в. сборники древних документов, опубликованные писцовые книги XVI в., неопубликованные акты XV–XVI вв. из фонда Грамот Коллегии Экономии (ныне — в ЦГАДА), копии грамот XIV–XVI вв., снятые С.Б. Веселовским, а также труды на историко-географические темы В.Н. Дебольского, Ю.В. Готье, М.М. Богословского и других авторов[143]. В результате книга М.К. Любавского оказалась перенасыщенной конкретными данными: одни простые перечни волостей, сел, монастырей на той или иной территории занимают по нескольку страниц текста[144]. Благодаря привлечению неопубликованных грамот М.К. Любавский сумел локализовать ряд волостей и сел, чего не удалось сделать в свое время В.Н. Дебольскому и Ю.В. Готье[145].
Однако в большинстве случаев факты, характеризующие различные части территории Северо-Восточной Руси XIV–XVI вв., даны М.К. Любавским суммарно и статично. Говоря, например, о присоединении при Дмитрии Донском к Москве Стародубского княжества (на самом деле оно было присоединено позднее), исследователь сообщил все известные ему сведения о волостях и селах на его территории, причем преимущественно по писцовым описаниям 60-х годов XVI в.[146] Хронологическая нерасчлененность историко-географических сведений XIV–XVI вв., с точки зрения М.К. Любавского, возможно, давала ему право говорить о хозяйственном освоении территории, но она не позволила историку очертить пределы той «территории этнографической», которая, по его мнению, начала объединяться в государственную, охарактеризовать по периодам территориальные изменения в различных княжествах Северо-Восточной Руси, показать эволюцию их административного деления и т. д. Мало нового внес этот исследователь и в методику локализации русских средневековых географических объектов, пытаясь определить местоположение последних с помощью лишь карт начала XX в.[147]
140
Издана первая часть работы — «Заселение и объединение Центра». Вторая часть — «Заселение и объединение с Центром территорий Новгорода и Пскова» — осталась в рукописи, хранящейся в ГБЛ. — ГБЛ, ф. 369, к. 4, д. 7.
141
143
Там же, с. 3–4; с. 35, примеч. 5; с. 41, примеч. 11; с. 44, примеч. 15; с. 62, примеч. 6.