Вот каких гостей ждали Боннеры в ближайшую среду.
Атмосфера вечера намечалась совершенно феерическая. Белла Боннер вошла или, скорее, вплыла в комнату кузины, чтобы показать свое новое платье. Ослепительно белая ткань струилась и сверкала, руки и плечи купались в водопадах света, не оставляя теням ни малейшего шанса. Прическа девушки также сияла — ее довольно непослушные, но милые волосы все еще хранили тепло и запах солнца.
— О, Белла! — воскликнула Лора.
Девушки расцеловались не без нежности, в то же время стараясь не сбить причесок.
— Платье мне мало! — удрученно вздохнула Белла. — Того и гляди лопнет. Вот увидишь!
— Тогда нам конец! — вскричала Лора.
Обе расхохотались до слез. Они так разошлись, что чуть не умерли от смеха.
— По крайней мере, мисс Холлиер ничего не заметит, — излишне громко выпалила Лора сквозь смех, — разве что ты заявишься в своей самой дрянной рубашке и нижней юбке. Уж очень хорошо она воспитана!
— Прекрати, Лора! — молила Белла, утирая слезы. — Перестань, Лора! Хватит! Может, и не мисс Холлиер, так кто-нибудь другой. Полагаю, мистер Фосс замечает абсолютно все.
Девушки образумились, вспомнив, сколько им лет, вздохнули и принялись приводить себя в порядок.
Хотя на Лору обращали внимания меньше, чем на Беллу, в тот вечер она была очень красива. Это стало ясно немного погодя. Белла распустилась сразу, как цветок по весне, Лоре же требовался особый климат. Она нарядилась в синее платье приглушенных тонов, которое не сверкало, а нежно мерцало, придавая рукам и плечам таинственный ореол. Прелестная головка была как драгоценный камень темного цвета и такой редкой разновидности, которую многие люди не замечают, потому что их не научили ею восхищаться.
— Давай спустимся, — предложила Белла, — пока maman не пришла, и выпьем по глоточку чего-нибудь для храбрости.
И девушки, припудренные тальком и благоухающие лавандовой водой, устремились вниз по крутой лестнице. На груди у обеих были приколоты букетики камелий, поэтому идти приходилось очень прямо, чтобы неосторожное движение или порыв чувств не заставил лепестки побуреть.
Тем вечером могло случиться что угодно. Две большие лампы превратили гостиную в округлое светящееся яйцо, вскоре вместившее гостей. Все словно ожидали, что из их общения вылупится нечто стоящее. Или этого не могло произойти? В глазах мелькала надежда, искушенные опытом веки и сами заключали в себе яйцевидные формы, испещренные необщительными венами. Все это время белые нити голосов переплетались и цеплялись друг за друга. От мужских голосов волокно становилось более упругим. Однако никто не говорил того, что хотел сказать. Разговор уходил в сторону, пока собеседники стояли и с улыбками наблюдали за происходящим, перенимая и произнося, не без некоторой искренности, совершенно не идущие к делу слова. Для столь раннего часа это был довольно мучительный сон.
Пока наконец Том Рэдклиф, пылающий алым мундиром и той самоуверенностью, которую придает солидное состояние, не развеял эту нелепую грезу и не взял реальность за руку. Удивительное платье, коснувшись его кожи, вызвало у лейтенанта любовный трепет. Все остальные, разделяя общий восторг, согласились, что прекрасная Белла прекрасна как никогда.
Даже мистер Фосс ощутил внезапный приступ тоски по родным нивам и спелым яблокам.
— Редко сожалею я о покинутой Германии, — поделился он с мисс Холлиер, — и все же порой мне хочется увидеть немецкое лето. Поля располагаются отлого, как нигде больше, выписывая плавные кривые. Деревья чрезвычайно зеленые, несмотря на пыль. А реки — о, как текут реки!
От его слов бесподобная мисс Холлиер погрузилась в глубокую меланхолию.
Потом миссис Боннер, задумавшая для мистера Фосса сюрприз, принесла книгу, оставленную, по всей видимости, какой-нибудь гувернанткой, — сборник немецкой поэзии.
— Вот! — весело хохотнула она, широким жестом протягивая ему книгу.
Немец вздохнул, но вид у него вроде бы стал довольный. Он начал читать. Снова греза, поняла Лора, только уже иная, в твердом яйце из света ламп, из которого они еще не родились.
Фосс читал или грезил вслух:
Он захлопнул книгу довольно резко.
— Что там такое, мистер Фосс? — спросила миссис Боннер. — Вы должны нам сказать!
6