Улучшив военную ситуацию, Франко вновь занялся политическим упрочением своего режима. К удовольствию каудильо, о нем теперь говорили не иначе как о героическом вожде крестового похода за освобождение Испании от безбожных московских орд62. Слово «империя» (Imperio) стало идеологическим паролем. Однако имперский лексикон и ссылки на Фердинанда и Изабеллу чередовались более современными заимствованиями из фашизма и нацизма. Фалангисгский символ ярма со стрелами, как свастика и фасции у немцев и итальянцев, связали древность с современностью. Теоретики режима взялись выработать теорию «вождизма» (teona del caudillaje) применительно к Испании, многое заимствуя из доктрин германского национал-социализма. Парламентская демократия и верховенство закона отвергались как пережитки эпохи либерализма.
Над опусами, в которых Франко оказывался в одном ряду с великими героями прошлого, корпели многие, и среди них — Фермин Исурдьяга, Эрнесто Хименес Кабальеро и даже Дионисио Ридруэхо. Легенду о ниспосланном провидением каудильо создал Серрано Суньер, используя националистскую прессу и подконтрольный ему пропагандистский аппарат. «Куньядиссимуса» привлекали многие аспекты нацизма, хотя ему, как истому католику, был не по нутру нацистский атеизм. Будучи студентом, он провел много времени в Италии и был скорее италофилом. В 1937 году он вместе с Николасом Франко и другими известными националистами ездил в Нюрнберг на съезд нацистов и благодаря обостренной чувствительности сразу уловил пренебрежительное к себе отношение63. Его взгляды на современные движения правого толка отразились в уставе Фаланги, подписанном Франко 4 августа 1937 года, который давал каудильо абсолютную власть. Согласно статье 47 устава, «вождь ответствен перед Богом и историей». Франко настаивал на снятии положения, в соответствии с которым лидер Фаланги мог бы быть смещен64.
Псевдосредневековый антураж режима начал создаваться после образования 19 октября 1937 года первого Национального совета (Consejo Nacional) объединенной Фаланги. Скопированный с муссолиниевского Большого совета, Национальный совет становился верховным органом объединенной партии и был призван снивелировать политические расхождения между разными фракциями националистской коалиции. Теоретически большинство в нем состояло из прежних фалангистов. В реальности же более половины из пятидесяти назначенных членов совета являлись слегка перекрашенными монархистами, хотя лояльными франкистами были все до одного. В реальности — и нет сомнения, что Франко так и рассчитал, когда подбирал членов совета, — их было слишком много и идеологически они были разъединены, чтобы представлять из себя нечто большее, чем клуб болтунов65. Было решено, что членов Политической хунты, исполнительного органа Национального совета, будет назначать сам каудильо66.
Франко легко освоил историческую риторику режима. Это видно из его заявления, которое он сделал 16 ноября 1937 года французскому журналисту: «Наша война — не гражданская война... это крестовый поход... Да, наша война — война религиозная. Мы, все, кто ведет сражение, христиане или мусульмане — солдаты Бога, и мы сражаемся не против людей, а против атеизма и материализма»67. Исторические мотивы еще сильнее прозвучали на церемонии приведения к присяге членов Национального совета. Она была тщательно отрепетирована службой пропаганды под руководством ее генерального директора Дионисио Ридруэхо и поставлена Фермином Исурдьягой в стиле золотого века94. Церемония происходила 2 декабря 1937 года в монастыре Санта Мария ла Реал де лас Уэлгас (Huelgas) к западу от Бургоса. Ее открыли барабанщики и трубачи в одеждах XVII века. Члены Национального совета проходили через святилище монастыря и приносили клятву на верность Франко перед мраморной статуей изможденного Христа и штандартом (el pendon) исторической битвы при Лас-Навас-де-Толоса. Когда Кейпо де Льяно попытался возразить против принципа назначения генералиссимусом членов совета, каудильо резко остановил его: «Здесь не парламент, и мы пришли сюда не заниматься политикой и мелкими проблемами». И он был прав — у Национального совета были всего две функции: проводить церемонии поклонения вождю и служить синекурой для его членов68.
94
«Золотым веком» в истории испанской культуры принято называть период с середины XVI по середину XVII века. (Примеч. перев.)