Как ни трудно восстановить последовавшие события и ход переговоров в салон-вагоне специального поезда фюрера «Эрика», ничто не подтверждает, будто «мастерская игра одного человека сдержала того, кого не могли сдержать все армии Европы, включая французскую»81. Скрупулезно выверенной по минутам картины встречи не существует, хотя осталось несколько официальных отчетов очевидцев. Во встрече приняли участие шесть человек — Гитлер, Франко, Риббентроп, Серрано Суньер и два переводчика, Гросс и барон де лас Торрес. Седьмой, Пауль Шмидт, пресс-секретарь и переводчик Риббентропа, держался в стороне. Четверо — Серрано Суньер, барон де лас Торрес, Риббентроп и Шмидт — составили отчеты разной степени подробности и достоверности82. Наиболее полная версия, оставленная Шмидтом, находится в архивах германского МИДа. Поскольку часть отчетов о встрече отсутствует, как и многие другие документы, касающиеся отношений между Гитлером и Франко, представленная ниже картина неполна83.
Адмирал Канарис предупредил Гитлера, что, встретившись с Франко, он расстанется с иллюзиями, ибо увидит «вместо героя сосиску» (statt eines Heldes, ein Wiirstchen)84. Встреча началась в 15.30 в весьма сердечной атмосфере. Франко произнес: «Я счастлив видеть вас, фюрер». Гитлер ответил: «Наконец-то мое давнее желание осуществилось, каудильо». После этого вместо беседы, которой, видимо, ожидал Гитлер, началось нечто вроде обмена монологами сторон. Гитлер делал вид, что занят куда более серьезными проблемами, чем переговоры с Франко. Конечно, в его поведении не было ничего похожего на угрозы. Долго не переходя к существу вопроса, он пускался в объяснения по поводу возникших у Германии трудностей в войне и при этом особо напирал на роль погоды в Битве за Британию. Фюрер красочно изображал свою военную мощь, но вовсе не говорил, как утверждалось во франкистской Испании: «Я хозяин в Европе, и у меня в распоряжении 200 дивизий, так что другого выхода нет — только подчиняться»125.
Гитлер многословно и путано разъяснил, что трудно удовлетворить претензии Испании на Марокко, поскольку ему необходимо сотрудничество с виши-стской Францией. В этой связи он остановился на встрече с Лавалем, состоявшейся днем раньше, и предстоящей на следующий день встрече с Петэном. На обеих вопрос о территориях стоял так: если Франция будет вместе с Германией, тогда ее территориальные потери следует компенсировать за счет британских колоний. Горькой пилюлей для каудильо стало заявление Гитлера о том, что «если сотрудничество с Францией окажется возможным, тогда территориальные результаты войны могут быть не столь значительными; однако риска при этом меньше, а шансов на успех больше. С его (фюрера) точки зрения, в столь тяжелой борьбе скорее следовало бы стремиться к быстрому успеху в короткое время, не зарясь на большие приобретения, а не к долгим изнурительным войнам. Если с помощью Франции Германии удастся победить быстрее, то Германия будет готова предоставить Франции более легкие условия мира».
Вряд ли Франко не отметил, что надежды на крупные территориальные приобретения, практически бесплатные, рушатся у него на глазах. Он ехал на встречу с наивной верой, что Гитлер, его друг, проявит щедрость. Поэтому каудильо постарался ошеломить фюрера, назвав притязания Испании на марокканские территории историческими, обрисовал удручающее экономическое положение своей страны, изложил список поставок, которые она хотела бы получить для облегчения военных приготовлений, и выспренно заявил, что Испания может взять Гибралтар одна. По словам Шмидта, Франко раздражал Гитлера своей полной невозмутимостью и манерой «монотонно бубнить тихим, мягким голосом, словно муэдзин, созывающий верующих на молитву»85. Более всего фюрер разозлился, когда каудильо повторил ему то, что услышал от капитана Альваро Эспиноса де лос Монтероса: даже если удастся завоевать Англию, британское правительство и флот будут продолжать военные действия с территории Канады с помощью Соединенных Штатов86. Возмущенный фюрер, нервно вскочив, рявкнул, что нет смысла продолжать дискуссию. Гитлеру весьма не понравилась узость мышления Франко, а также и то, что он осмелился выразить сомнения в победе Германии над Англией. Однако он, очевидно, счел за лучшее не прерывать встречу и сел на место87.
125
Упоминание о такой угрозе, якобы имевшей место, содержится в записках де лас Торреса, датированных 26 октября 1940 года и опубликованных в испанской прессе в 1989 году.
Однако ни тон, ни детали отчета де лас Торреса в этом не убеждают. Напротив, реляции о мужестве, патриотизме и чувстве реализма, с которыми Франко противостоял давлению со стороны Гитлера, отдают духом пропаганды, характерной для послевоенной эпохи, когда начали вовсю переписывать роль каудильо во Второй мировой войне. Документ, в частности, приводит сомнительное утверждение, будто Гитлер ни с того ни с сего предложил изумленному Франко Оран, а тот, верный чести, отказался. Это совершенно недостоверно, поскольку известны испанские амбиции в том регионе и давление, которое Франко в предшествовавшие месяцы оказывал на Виши.