По возвращении Серрано Суньер принял посла Уэдделла, и тот устроил ему настоящий допрос относительно его антисоветского и антиамериканского выступления в германской столице 25 ноября. Связав в том выступлении воедино русский и американский коммунизм, куньядиссимус заявил, что миллионы испанцев будут сражаться во имя спасения Германии от России. Несмотря на первые признаки немецких неудач в России, берлинская встреча прибавила ему уверенности в себе, и он выразил незыблемое убеждение в победе Оси108.
В этот момент Серрано Суньер еще не знал, что Вашингтон 29 ноября выставил Карденасу американские условия продолжения торговли с Испанией. В них предусматривалось, что поставки нефти будут проходить под американским надзором с целью «предотвратить переправку нефти Оси». Поскольку Испания по-прежнему снабжала горючим германские подводные лодки, нечего удивляться, что
Франко не сразу решился принять это условие, однако нехватка нефти вынудила его согласиться. Пока он мучился сомнениями, размышляя над ответом, пришло ободряющее известие об успехе Оси. Каудильо чрезвычайно обрадовало нападение Японии на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года. Из Мадрида в Токио ушла официальная поздравительная телеграмма109. Фалангисгская пресса ликовала, узнав об ударе по Соединенным Штатам, и с радостью предрекала скорое поражение Англии. Наблюдатели отмечали особое воодушевление Серрано Суньера после японской акции. Однако последовали и дурные вести, когда Япония вторглась на Филиппины и большая часть латиноамериканских республик объявила войну Японии110.
Тем временем 9 декабря генерал Москардо, ответственный за развитие спорта в стране (Delegado Nacional de Deportes), и администратор военной штаб-квартиры Франко, был принят Гитлером, когда направлялся через Германию в расположение Голубой дивизии. Передав фюреру пожелания здоровья от каудильо и льстиво выразив уверенность в конечной германской победе, Москардо сказал, что Испанию тревожит- сидящая в ее сердце заноза — Гибралтар. Гитлер с сожалением ответил, что в данный момент ничего не может предпринять в этом отношении, упрекнув Франко, который не использовал случай, представлявшийся ему в 1941 году. На самом же деле за месяц до этого германское верховное командование пришло к выводу, что в данное время не существует условий для укрепления военного сотрудничества с Испанией. Укреплять его приказал Гитлер в порядке подготовки к нападению на Гибралтар111.
Когда после неудач германских армий в России зимой 1941 года второй прилив энтузиазма начал у Франко спадать, он вновь стал осторожным. Британцы одерживали победы в Северной Африке, Испания сидела без нефти, и каудильо, испытывая давление своего верховного командования, кажется, наконец понял, что не получит никаких территориальных компенсаций за риск152.
Причины давления, оказываемого на Франко его генералами, и странного ответа каудильо на их демарш прояснились во вторую неделю декабря 1941 года. Высший совет вооруженных сил собрался на заседание, чтобы обсудить тяжелую внутреннюю и внешнюю ситуацию. На заседаниях присутствовали Кинделан, Варела, Оргас, Понте, Саликет и Давила, а на последнем, состоявшемся 15 декабря во дворце Пардо, председательствовал сам Франко. Уверенность каудильо в победе Оси его генералы не разделяли, несмотря на преклонение многих из них перед вермахтом. В начале заседания каудильо отклонил предложение генерала Варелы, чтобы каждый из генералов выразил свое мнение о сложившейся ситуации. Однако, взяв на себя инициативу, Кинделан крайне критически отозвался об испанской политике, обвинил правительство в некомпетентности и аморальности, а особенно отметил тупость и продажность разрастающегося фалангистского чиновничества. Франко никак внешне не отреагировал. Позже Кинделан не мог вспомнить, как слушал его каудильо: устало и недовольно или с интересом. Франко вел себя пассивно, кивал с видом мудреца, словно полностью соглашался со смелой критикой Кинделана, но выражение лица каудильо стало более жестким, когда речь зашла об утрате престижа — его собственного и армии.
Кинделан утверждал, что жестокие и все еще продолжающиеся расправы наносят серьезный ущерб престижу армии. Тюрьмы переполнены, еженедельно совершаются казни, трудовые батальоны работают в нечеловеческих условиях. Преступления периода Гражданской войны определяются как «военный мятеж» и разбираются военными трибуналами, а любое оппозиционное выступление тоже входит в юрисдикцию трибуналов в соответствии с Законом о государственной безопасности (Ley de Seguridad del Estado). Кинделан выразил недовольство тем, что местные администрации и комитеты по снабжению используют военный персонал в качестве прокуроров и сборщиков налогов. Он призвал Франко порвать связь с Фалангой и разделить посты главы государства и главы правительства. Вероятно взбешенный, каудильо и бровью не повел, ибо был слишком хитер, чтобы вступать в конфронтацию со сплоченной группировкой своих высших военных чинов и провоцировать их на действия. Самоконтроль, умение спокойно выдержать смелые выпады Кинделана, если и не простить их, позволили ему переждать опасную бурю. Он разрядил атмосферу, сославшись на внешнеполитические опасности и на материальные затруднения, переживаемые Испанией, объяснил, как трудно найти достойных людей на ответственные посты, поскольку цвет нации бьш потерян в Гражданской войне. Кинделана не удовлетворил ответ Франко, и с помощью британского посольства копии его выступления были распространены среди монархистов — к немалому раздражению германского посольства112.
152
Ситуация очень изменилась, и Черчилль написал 16 декабря 1941 года Рузвельту, что Гитлер постарается не ввязываться в «партизанскую войну с мрачным, жестоким, голодным народом Иберийского полуострова. Британия и Соединенные Штаты сделают все возможное, чтобы укрепить его решимость к сопротивлению. Нынешнюю политику ограниченных поставок следует продолжать. И должна сохраняться надежда на изменения испано-марокканской границы за счет Франции».