Несмотря на время, проведенное в охоте на китов, а также в охотничьих вылазках на козлов и оленей, Франко по-прежнему серьезно относился к своей обязанности и председательствовал на заседаниях правительства, однако не делал почти ничего, чтобы дать конкретное направление правительственной политике. Он начал принимать министров по одному, и те говорили ему, что собираются делать. Затем, когда министры собирались вместе и церемонно входили в зал заседаний, Франко делал обзор основных событий внутри страны и за рубежом с момента предыдущего заседания. По мере того как десятилетие близилось к завершению и здоровье каудильо ухудшалось, эти обзоры становились все короче и в конце концов прекратились совсем. Он все меньше вмешивался и в дела кабинета, менее внимательно контролировал ход дискуссий на заседаниях правительства. Кабинет представлял собой минипарламент. Министры, отдавая дань уважения Франко и соблюдая приличия по отношению друг к другу, могли тем не менее относительно свободно говорить, что им вздумается. Франко редко прерывал их, особенно Алонсо Вегу и Кастиэлью. Иногда он отпускал слегка саркастические замечания в адрес Алонсо Веги. Каудильо любил подтрунивать над ним240. Однажды он пригрозил поставить перед ним таймер для варки яиц, а в другой раз, когда тот закончил необычно быстро, заметил по этому случаю: «Тут несколько делегаций пришли поздравить тебя»36.
На заседаниях правительства каудильо лишь пассивно председательствовал, не выдвигая инициатив. Его, казалось, не трогало, что в 1965 — 1966 годах все более острый характер приобретали конфликты между Солисом и Ромео Горриа, с одной стороны, и Лопесом Браво и Лопесом Родо — с другой. Лопес Родо выступал за Хуана Карлоса, Солис, находясь в открытой оппозиции к нему, поддерживал притязания на постфранкистский трон Альфонсо Бур-бон-Дампьерре, сына брата дона Хуана — Хаиме241. Франко избегал принимать решения. Его охватила апатия, ему не хотелось будоражить министров, определивших свои позиции, и он питал сентиментальную привязанность к Фаланге. Каудильо говорил Лопесу Родо, что ему нужна Фаланга, как Папе Римскому — священнослужители37. Двадцать четвертого февраля 1966 года он сделал Карреро Бланко признание, свидетельствующее о том, что его обычная нерешительность и желание уйти от проблем превратились в политическую немощь. Вот его слова: «Я готов был принять отставку министра труда и провоцировал его предложить отставку, но он так и не сделал этого. Не нравится мне его политика». В мае 1966 года Лопес Родо сообщил Франко, что пресса руководимого Солисом Движения подвергает нападкам экономическую политику правительства. Каудильо попытался вяло защитить Солиса, а затем согласился с Лопесом Родо, что ситуация неприемлемая, но так ничего и не предпринял38. Доклад о политической ситуации в стране, составленный в конце сентября Хироном и переданный Пакону для Франко, подчеркивал, что хватка каудильо слабеет: «Диктатура одного человека превращается в диктатуру восемнадцати министров». В начале 60-х годов заседания кабинета продолжались по-прежнему До бесконечности, начинаясь в 10 часов утра и часто заканчиваясь поздней ночью. Однако к середине десятилетия заседания затягивались все реже, а к концу его и вовсе не выходили за пределы послеобеденного времени39.
Одним из многих деятелей франкистской верхушки, предлагавших идеи Органического закона, был либеральный католик Антонио Гарригес, которого в феврале 1964 года Франко направил послом при Святом Престоле в надежде, что тот сумеет повторить в Ватикане свой вашингтонский успех. В начале сентября Гарригес излагал Франко в Паласио-де-Айете в Сан-Себастьяне свои мысли о будущем. Каудильо слушал его с улыбкой, не перебивая, а когда тот закончил, спросил, знает ли он, что значит для него «Мовимьенто». Гарригес ответил отрицательно. Тогда Франко широко улыбнулся и объяснил: «Ну, это движение — как бы клака. Вы замечали, что когда собирается много народу, то нужно, чтобы несколько человек захлопали, а другие потом присоединятся к ним? Вот так приблизительно мне представляется назначение Движения»40. С тех пор как Арресе привел Франко в восторг своими мертворожденными планами закрепить вечное главенство Фаланги в испанской политике, прошло десять лет, и каудильо за эти годы проделал большой путь.
240
Однажды в 1958 году во время охоты в Сьерра-де-Кредос, в Авиле, вопреки правилам заповедника, была случайно убита коза (сагра). С ведома Франко в нарушении правил обвинили Алонсо Вегу, и каудильо безжалостно издевался над ним — хорошим стрелком и вряд ли истинным виновником происшедшего. У дона Камило чуть не случился удар.
241
Поскольку дон Хаиме добровольно отказался в 1933 году от права на трон, признав свою физическую недееспособность, а затем заключил морганатический брак, претензии на престол со стороны его сына были весьма сомнительны. Это, однако, не обеспокоило бы большинство франкистов, если бы сам Франко назвал Альфонсо своим преемником. С начала 50-х годов каудильо тайно побуждал обедневшего дона Хаиме к тому, чтобы он и его сын выступили с притязаниями на трон.