Значение приведенного отрывка для истории университетского образования при Фридрихе II очевидно. Он явно старался оградить своих чиновников от влияния распространенных на севере идей коммунальных свобод. Просвещение было полностью подчинено интересам короны — таким, какими их понимали император и складывавшаяся вокруг него правящая элита. Мы не знаем, как прореагировали подданные на эту столь же бескомпромиссную, сколь и нереалистичную законодательную инициативу. Мало того, что она ущемляла интеллектуальную свободу, император оставлял для выполнения своих требований считаные недели, что наверняка зачастую было невыполнимо.
По своему духу этот запрет сопоставим с запрещением смешанных браков между подданными Сицилийского королевства и иностранцами в «Мельфийских конституциях»: «Мы с сожалением отмечаем, что из-за смешения различных народов чистота королевства потерпела ущерб от соприкосновения с чужими нравами, потому что девушки из нашего королевства смешались с иностранцами, помрачилась чистота мужей, с течением тлетворного времени ослабленный разум заразился от общения и знакомства с обычаями чужаков, увеличилась разница между народами, и от их брожения запятналась паства верноподданных»[78]. «Чистота крови» поставлена в прямую связь с моральной и духовной чистотой, с верностью государю. Новая система образования, создававшаяся по воле законодателя, должна была разделить судьбу всего государства, исключительно сильно связанного с личностью Фридриха II. Лишение высшего образования свобод, присущих самой природе науки, не могло не отразиться на деятельности университета. Студенты и преподаватели превращались в функционеров[79]. В этом была заложенная изначально слабость новой системы образования, противопоставленной органично, снизу складывавшейся на севере университетской системе.
Это противостояние четко выразилось в 1225 году, когда в связи с конфликтом с североитальянскими коммунами Фридрих II попытался закрыть все школы в непокорных городах: Милане, Мантуе, Вероне, Виченце, Падуе, Тревизо, Фаэнце, Бреше, Лоди, Верчелли и Алессандрии. Воля государя звучала так: «Учителя и учащиеся, которые несмотря на это постановление в этих городах и землях будут преподавать, читать или обучаться, заклеймят себя навеки бесчестием, будут лишены права адвокатской и судебной практики, права исполнять должность табеллиона, всех почестей и законной деятельности»[80]. В том же году, немного раньше, он специальным указом запретил работу Болонского университета за то, что болонцы, «завидуя успехам университета, который мы для общего блага всех, кто хочет учиться и жаждет знаний, основали в нашем городе Неаполе, пытались своими кознями помешать его работе»[81]. Уже в 1222 году Болонья была подвергнута имперской опале. В этом контексте запрещение работы университета должно было быть особенно суровым наказанием. Кроме того, Фридриху II, видимо, иногда удавалось воспользоваться конфликтами между университетами и коммунами, чтобы переманить профессоров[82]. Уже в 1215 году часть болонских преподавателей переселилась в верный Империи Ареццо, и Фридрих II продолжал поддерживать возникшую там школу в противовес Болонье. В 1222 году многие переехали в Падую. Такие миграции вообще были излюбленным средством научного протеста, и коммунальные власти пытались запретить их законодательно.
Среди основателей Неаполитанского университета дипломы упоминают Роффредо из Беневенто, одного из крупных болонских профессоров гражданского права. Он покинул Болонью вместе с прочими недовольными и обосновался в Ареццо в 1215 году, а в начале 1220-х годов примкнул к императору. Именно он мог выступить посредником между императором и болонскими профессорами и даже быть инициатором запрещения деятельности Болонского университета[83]. Мы не знаем, принял ли кто-нибудь еще из болонских ученых предложение Фридриха II. Вся эта интрига была напрямую связана с политикой. Посредником между коммунами и императором выступил папа Гонорий III, который, в свою очередь, был заинтересован в скорейшем их умиротворении, чтобы заставить императора отправиться на освобождение Гроба Господня, которое престарелый понтифик считал делом всей своей жизни. В начале 1227 года он обратился к Фридриху II с призывом снять опалу с ломбардских городов и специально попросил восстановить в своих правах Болонский университет, что Фридрих II и исполнил, поскольку не мог идти на конфликт одновременно с коммунами и с Римской курией[84].
78
«Sepe iam contigisse dolemus, quod per diversarum mixturam gentium passa est ex alienis moribus regni sinceritas corruptelam, ita quod ex quo regni filie se cum alienigenarum filiis miscuerunt, denigrata est puritas hominum et increscente dierum malitia et infirmitate mentium inquinata conversatione ac usibus exterorum varietas crevit in populis et ab illorum fermento grex est fidelium maculatus». Эта статья была добавлена в «Конституции» в 1233 году. Const. III 23.2.
82
«Чтобы по вине болонцев не пострадали учителя и студенты, пусть они, уверенные в собственной безопасности под защитой нашей власти, поспешат в славный город Неаполь, где процветает основанный нами с большим тщанием университет; там и прекрасная природа, и обилие земных богатств, и почтенное содружество ученых». Ibid. Р. 356–357.